Бег никогда не был в числе моих любимых видов спорта. Даже сейчас, когда от быстроты ног зависела моя жизнь, я не могу сказать, что бежал быстрее, чем в те дни, когда мои скоростные качества вызывали свист болельщиков и насмешливые возгласы типа "вызови такси, парень!"
Саготы быстро нагоняли меня. Один из них вырвался далеко вперед и буквально наступал мне на пятки. Ущелье превратилось теперь в узкую расщелину, круто поднимающуюся вверх к перевалу между двумя горными вершинами. Что лежало за перевалом, этого я не мог даже предположить: может быть, отвесная пропасть глубиной в сотни футов. Неужели я попал в тупик?
Понимая, что мне не удастся добраться до конца ущелья раньше, чем меня догонят, я решился на отчаянную попытку задержать их хотя бы ненадолго.
На бегу я сорвал с плеча собственноручно изготовленный примитивный лук и вытащил из колчана за спиной стрелу. Наложив ее на тетиву, я резко остановился и обернулся к настигающему меня саготу. У себя дома мне ни разу в жизни не доводилось держать в руках лука, но на пути в Сари мне волей-неволей приходилось снабжать товарищей всякой мелкой дичью, так что я понемногу достиг приличных успехов в стрельбе. За время нашего бегства я даже сменил тетиву, изготовив ее из кишок тигра, убитого Гаком и мною с помощью копий, кинжалов и стрел. Древко лука, сделанное из очень упругого дерева, и новая тетива позволяли надеяться на достаточную убойную силу моего оружия. Никогда прежде не нуждался я так сильно в твердой руке и крепких нервах, как сейчас, и никогда прежде не требовалось мне таких волевых усилий, чтобы держать их под контролем. Я целился так же спокойно и аккуратно, как если бы передо мной была мишень из соломы. Сагот никогда раньше не видел ни лука, ни стрел, но даже до него дошло, что у меня в руках не просто палка с веревкой, а какое-то невиданное оружие. Он резко затормозил, выхватил свой каменный топор и замахнулся для броска. Я должен признать, что саготы, даже из неудобного положения, способны метать топор с фантастической точностью.
Я натянул тетиву на всю длину стрелы и прицелился в левую сторону груди сагота; в тот же миг, когда я пустил стрелу, мой противник метнул топор. Едва отпустив тетиву, я резко метнулся в сторону, а сагот прыгнул вперед, потрясая копьем. В результате его топор только скользнул у меня по волосам, а моя стрела пробила сердце человека-гориллы. Издав короткий сдавленный стон, сраженный насмерть сагот свалился к моим ногам.
Следом за ним приближались еще двое. Они были ярдах в пятидесяти от меня, и эта дистанция дала мне возможность схватить щит убитого - воспоминание о просвистевшем над моей головой топоре было слишком свежо в моей памяти. В щите я сейчас нуждался, пожалуй, больше всего. Те щиты, что я позаимствовал в арсенале Футры, нам пришлось с сожалением оставить - их размеры не позволяли завернуть щиты в шкуры, как это мы сделали с другим оружием.
Повесив трофейный щит на левую руку, я выпустил вторую стрелу, поразившую одного из саготов, и тут же отразил щитом брошенный топор. Затем я выхватил третью стрелу, но мой преследователь не стал ждать дальнейшего развития событий, развернулся и побежал со всех ног к главным силам. Очевидно, мой вид отбил у него желание познакомиться со мной поближе.
Я возобновил свой бег вверх по ущелью, саготы все так же неотступно следовали за мной, но я не заметил в их рядах чрезмерного стремления сократить разделяющую нас дистанцию. Я беспрепятственно добрался до конца расщелины, но наткнулся там, как и предполагал, на отвесную пропасть глубиной в две-три сотни футов, на дне которой угрожающе чернели острые скалы. К счастью, слева от меня нависала огромная скала, по краю которой проходил узкий карниз. Я ступил на него и через несколько шагов обнаружил, что он заметно расширяется и ведет к большой пещере.
Я сразу сообразил, что в узкой части карниза могу в одиночку сдерживать натиск целой армии. В этом месте по нему мог пройти только один человек. К тому же приближающийся враг не будет знать, что его поджидает смерть, так как площадка перед пещерой находилась за выступом скалы и не была видна от начала карниза. Вокруг меня было разбросано множество каменных обломков самых различных размеров и форм, сорвавшихся, очевидно, с нависших над головой утесов. Я собрал кучу подходящих по размеру камней, чтобы не расходовать понапрасну свои драгоценные стрелы, и приготовился к отражению атаки.
Пока я стоял, напряженно вслушиваясь, не идут ли мои враги, со стороны пещеры послышался легкий шум, привлекший мое внимание. Это вполне мог быть какой-нибудь крупный зверь, собирающийся покинуть свое логово. В то же мгновение мне показалось, что я слышу шорох кожаных сандалий, осторожно ступающих по карнизу. Таким образом, в самый критический момент мне пришлось вести наблюдение сразу в двух направлениях.
Но тут в темном провале пещеры зажглись два огонька чьих-то глаз. Они находились примерно на два фута выше моих собственных. Конечно, обитатель пещеры мог стоять на высоком уступе внутри логова или подняться на задние лапы, но я уже достаточно повидал в Пеллюсидаре, чтобы питать иллюзии относительно действительных размеров и свирепости каждого очередного гиганта.
Кто бы там ни был, он не спешил выходить на свет, а только негромко, но угрожающе рычал. Мне было не время спорить с обладателем подобного голоса за право владеть площадкой перед пещерой и я миновал вход в нее и больше не видел горящих глаз животного, зато в следующее мгновение встретился взглядом с возглавляющим погоню саготом, вынырнувшим из-за поворота на площадку перед пещерой. Он настороженно сделал еще шаг вперед и лицом к лицу столкнулся с выбравшимся, наконец, хозяином пещеры.
Им оказался гигантский пещерный медведь. Стоя на задних лапах, он возвышался больше чем на восемь футов, а от кончика носа до кончика короткого хвоста было все двенадцать. Узрев саготов, разъяренный медведь зарычал и с оскаленной пастью перешел в атаку. С ужасным криком передний сагот бросился наутек, но натолкнулся на своих же сородичей.
Я просто не в состоянии описать последовавшую за этим кровавую сцену. Самый первый сагот, видя, что путь отрезан с обеих сторон, предпочел броситься в пропасть, где нашел свою смерть на острых скалах. Медведь же схватил зубами следующего. Раздался отвратительный хруст костей, и изуродованное тело полетело в пропасть вслед за первым. Могучий зверь, между тем, продвигался по карнизу, словно на его пути никого не было. С пронзительными воплями саготы прыгали в пропасть или становились жертвами лап и мощных челюстей пещерного великана. Даже после того, как медведь скрылся за поворотом, долго еще до меня доносилось его свирепое рычание, сопровождаемое криками и стонами преследуемых им саготов, пока, наконец, звуки кровавой бойни не отдалились и не затихли.
