— Джентльмены, — наконец нарушил он молчание, — хотелось бы наконец узнать более упорядоченные факты о студенческом мятеже и его причинах. Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас по возможности кратко и полно рассказал, что вы знаете о последних событиях в городе.
— Вот кто заварил всю эту кашу! — провозгласил Кейн, указывая пальцем на Фареса.
— Профессор Фарес здесь ни при чем, — решительно заявил полковник Хандросан. — Он вместе с женой упаковывал вещи у себя дома, когда все это началось. Кто-то позвонил ему и рассказал о драке на стадионе, и профессор сразу направился туда, чтобы уговорить студентов разойтись. Но к этому времени ситуация на стадионе полностью вышла из-под контроля, и учащихся уже не удалось образумить.
— Я думаю, нам прежде всего следует выяснить, почему профессора Фареса уволили, — сказал князь Треванн. — Очень трудно убедить меня, что преподаватель, способный приобрести такое уважение студентов, — плохой учитель и заслуживает увольнения.
— Насколько я понимаю, — сказал Поль, — увольнение явилось следствием разногласий между профессором Фаресом и профессором Дандриком относительно эксперимента, который они вместе проводили. По-моему, целью эксперимента являлось более точное установление скорости летящих с ускорением субъядерных частиц. Бета-микропозитов, не так ли, профессор Кейн?
— Ваше величество, — Кейн с удивлением взглянул на императора, — я ничего об этом не знаю. Профессор Дандрик возглавляет физический факультет; около шести месяцев назад он пришел ко мне и сказал, что считает такой эксперимент желательным. Я просто-напросто положился на его мнение и дал санкцию на проведение опыта.
— Ваше величество только что описали цель эксперимента, — сказал Дандрик. — Очень долгое время в математических описаниях субъядерных событий существовали различные неточности. И эксперимент, о котором идет речь, был предпринят в надежде исключить их.
— Да, я понимаю, профессор, — прервал Поль Дандрика, прежде чем тот успел начать длинные математические объяснения. — Но в чем состоял сам эксперимент, в терминах физических действий?
Какое-то мгновение Дандрик беспомощно озирался по сторонам.
— Ваше величество, — вмешался Фарес, подавив смешок, — мы применили большой турболинейный ускоритель, чтобы выпустить микропозиты по трубе длиной в один километр, заполненной разреженным воздухом. Ускорение микропозитов измерялось в световых единицах, скорость которых установлена практически абсолютно точно. Я бы выразился так, что относительно света в принципе не существует наблюдаемых неточностей. И до тех пор пока мы ускоряли микропозиты до 16,067543333 скорости света, они регистрировались так, как и ожидалось. Но после дальнейшего увеличения ускорения мы стали регистрировать столкновения микропозитов с заданной целью раньше, чем выпускали их из ускорителя, хотя все приборы регистрации частиц продолжали функционировать нормально. Я известил об этом профессора Дандрика, и…
— Вы известили его. А что, профессор не присутствовал при опыте?
— Нет, ваше величество.
— Ваше величество, я — глава физического факультета университета. И у меня и без того много административной работы, чтобы еще терять время на технические аспекты подобных экспериментов, — вставил слово Дандрик.
— Как я понимаю, профессор Фарес проводил исследования микропозитов практически в одиночку. Так, вы сказали Дандрику, что случилось. И что?
— Ваше величество, профессор Дандрик просто заявил, что достигнут предел точности, и приказал прекратить эксперимент. Затем он прислал вам отчет — еще до того, как мы наблюдали этот эффект ожидания, — сообщив, что установлен новый предел точности в измерении скорости летящих с ускорением микропозитов, даже словом не упомянув об эффекте ожидания.
— Я читал краткое резюме этого отчета. Почему же вы, профессор Дандрик, не сочли нужным упомянуть о таком довольно необычном эффекте?
— Почему?! Да потому что все это до крайней степени нелепо, вот почему! — пролаял Дандрик. И добавил поспешно: — Ваше императорское величество. — Затем он повернулся и свирепо посмотрел на Фареса, ибо смотреть таким образом на императоров галактик профессорам не полагалось. — Ваше величество, предел точности был достигнут. После чего, как и следовало ожидать, техника начала давать ошибочные показания.
— Можно было предположить, что приборы прекратят регистрировать возросшую скорость относительно стандартной скорости света или начнут выдавать непропорциональные данные, — сказал Фарес. — Но, ваше величество, я утверждаю: никто не ожидал, что микропозиты будут обнаружены у цели раньше выброса из источника. И добавлю: после регистрации такого небольшого, но очевидного прыжка в будущее не наблюдалось пропорционального увеличения ожидания вместе с увеличением ускорения. Я хотел выяснить почему. Но когда профессор Дандрик понял, что происходит, он фактически впал в истерику, приказал немедленно выключить ускоритель, словно боялся, что прибор взорвется и осколки полетят прямо в него.
— Я думаю, пара осколков до него уже долетела, — спокойно произнес князь Треванн. — Профессор, имеется ли у вас какая-либо теория, или предположение, или хотя бы идея, как возник этот эффект ожидания?
— Да, ваше высочество. Я подозреваю, что кажущееся ожидание — обыкновенная иллюзия наблюдения. Подобная иллюзии перестановки временных отрезков, которую ученые впервые заметили, но не поняли, когда открыли, что позитроны иногда превышают скорость света.
— И я то же самое все время говорил! — вмешался Дандрик. — Все это иллюзия, связанная…
— С достижением предела точности наблюдений, профессор Дандрик. Продолжайте, профессор Фарес.
— Я полагаю, что при превышении скорости света в 16,067543333 раза микропозиты теряют вообще какую-либо скорость, скорость, определяемую как движение в четырехмерном пространстве. Я думаю, частицы двигались сквозь трехмерное измерение, не продвигаясь в то же время в четвертом, временном измерении. Они преодолели это расстояние от источника к мишени вне времени. Мгновенно.
Это были первые слова правды. Фарес наконец сказал то, о чем действительно думал. Дандрик с воплем вскочил на ноги:
— Он сумасшедший! Ваше величество, вы не должны… то есть я имел в виду, пожалуйста, ваше величество, не слушайте его. Он сам не знает, что говорит. Он просто бредит!
— Он прекрасно знает, о чем говорит, и это, вероятно, пугает его еще больше, чем вас. Но разница в том, что Фарес хочет взглянуть правде в лицо, а вы — нет.
На самом деле разница состояла в том, что Фарес был ученым, а Дандрик — преподавателем. Для Фареса случившееся означало, что в науке открылась новая дверь, впервые за последние восемьсот лет. Для Дандрика же это значило угрозу упразднения всего, чему он учил всю свою жизнь, с самого первого утра, когда открыл дверь аудитории университета. Он более не сможет говорить ученикам: «Вы здесь для того, чтобы я научил вас». Теперь ему придется смириться и сказать: «Мы здесь для того, чтобы получить знания из Вселенной».
