– Ты уверен, что нам сюда? — спросила она, замешкавшись перед дверью с табличкой: 40-П Г6879.
– Так точно, — отозвался Жучок.
Зоранна поправила прическу и одернула юбку.
– Дверь, сообщи, что я пришла.
– Будет сделано, — отозвалась дверь и отъехала в сторону. На пороге, поддерживаемая алюминиевыми «ходунками», стояла Нэнси.
– Зо, милая! — произнесла она, протягивая сестре одну руку, а другой цепляясь за косяк, чтобы не упасть.
Перед тем как обнять младшую сестру. Зоранна на миг замялась, рассматривая ее. Нэнси вконец опустилась. Волосы поредели и поседели, в бледном лице — ни кровинки, а растолстела она минимум вдвое. Когда они поцеловались, Зоранна заметила, что от сестры пахнет не только духами с ароматом лилий, но и чем-то кислым.
– Вот уж сюрприз так сюрприз! — заговорила Нэнси. — Что же ты мне не сообщила, что приедешь?
– Я тебе сообщала. Несколько раз.
– Правда? Ты звонила? — опечалилась Нэнси. — Я же ему говорила, что домкомп барахлит, а он не поверил.
За спиной Нэнси возник респектабельный мужчина с огромной копной серебряных волос.
– Кто это? — вопросил он властным баритоном. Оглядел Зоранну. — Полагаю, вы Зо, — провозгласил он. — Какое счастье!
Обойдя Нэнси, он крепко обнял Зоранну и запечатлел на ее шеке пылкий поцелуй. Незнакомец был выше ее на голову.
– Я Виктор. Виктор Воль. Заходите, пожалуйста. Ох, Нэнси, неужели твоя сестра так и будет стоять в коридоре? — и он увлек обеих женщин в квартиру.
Зоранна была готова увидеть небольшую комнату — но это была настоящая конура. А мебель? Зоранна предполагала, что сестра обходится находками с помоек. Но полная комната больничных коек?! Зоранне потребовалось несколько минут, чтобы осмыслить увиденное. В гостиной площадью три на пять метров разместилось две дюжины кроватей: половина на полу, а остальные, перевернутые, на потолке. Только тут Зоранна поняла, что перед ней голограммы. Каждая кровать представляла собой отдельный «кадр», транслируемый из другого места. Кадры чуть-чуть накладывались друг на друга, образуя своеобразные «снежинки» из шести кроватей, на них лежали тяжелобольные. Гостиная не была освещена — только сквозь голограммы просачивался свет разномастных ламп. Настоящей мебели мало — какие-то шкафчики и стулья, придвинутые вплотную к стене. В углу стоял обшарпанный туалетный столик, превращенный в алтарь неведомого святого. Несколько свечек выхватывали из сумрака старинное плоское изображение рослого босоногого мужчины, закутанного с головы до ног в широкую рясу.
– Что здесь творится, Нэнси? — воскликнула Зоранна.
– Это моя работа, — гордо произнесла сестра.
– Прошу вас, — сказал Виктор, учтиво выпроваживая обеих за перегородку. — Давайте поговорим на кухне. Вы уже обедали, Зо?
– Да, спасибо, — ответила Зоранна, — я поела в дороге. Ей пришлось пройти сквозь кровать, на которой корчился от боли неведомый мужчина; иначе на кухню никак нельзя было попасть.
– Извините, — проронила она. Похоже, он привык к подобному обращению, так как просто закрыл глаза, пропуская ее.
Кухня представляла собой всего лишь часть гостиной, отгороженную шкафами и стойкой. Там тоже не обошлось без койки, но лежав– | ший на ней седой старик с разинутым ртом то ли спал, то ли находился в коме.
– Думаю, Эдварду какое-то время будет не до нас, — проговорил
Виктор. — Комп, сотри эту голограмму. Извините, Эдвард, но нам нужно место.
Голограмма исчезла, и Виктор пригласил Зоранну сесть на табурет у стойки.
– Хотите чаю? Может быть, капельку коньяка?
– Спасибо, — произнесла Зоранна, примостившись на табурете и скрестив ноги. Чай — это прекрасно.
Ее сестра, войдя в кухню, откинула сиденье «ходунков» и собиралась уже присесть — но тут из спальни донесся душераздирающий стон.
– Нэ-э-э-нси, — взывал голос (мужской или женский, неясно). — Нэ-э-энси, вы мне очень нужны.
– Извини, — сказала Нэнси.
– Я схожу с тобой, — заявила Зоранна.
Спальня оказалась вполовину меньше гостиной. Голографических кроватей в ней тоже было в два раза меньше. У дальней стены стояла еще одна — настоящая. На нее Зоранна и села. Тумбочка, приспособленная под шкаф ниша, столик-трюмо. В шкафу висела недешевая на вид мужская одежда. Из-под тумбочки торчали мужские тапочки. Над тумбочкой висела голограмма: трансляция футбольного матча. Крохотные спортсмены в ярких майках носились по полю размером с салфетку. Звук был отключен.
Нэнси уселась под женщиной с отечным лицом, чья койка была на потолке.
– Что ты, собственно, делаешь с этими людьми? — спросила Зоранна.
– В основном слушаю, — отозвалась Нэнси. — Я помощница в госпитале.
– Зачем? — поразилась Зоранна. — Я ведь посылала тебе деньги.
– Мне это нужно. — Нэнси задрала голову к женщине: — Я здесь, миссис Хурли. На что жалуетесь?
Зоранна принялась рассматривать голограммы. Как и в гостиной, каждая кровать транслировалась отдельно. В углу всех кадров виднелись эмблема телекоммуникационной сети и счетчик. За все это интерактивное эфирное время кто-то выкладывает неплохие денежки.
Разглядев Нэнси, женщина начала причитать:
– Ой, Нэнси, спасибо, хоть вы меня не бросили. Я лежу вся сырая, но они отказываются сменить белье, пока я не подпишу какое-то разрешение. Какое разрешение, зачем подписывать — никак не пойму.
– Милая, а разрешение у вас здесь? — поинтересовалась Нэнси. — Хорошо, покажите его мне, — и миссис Хурли дрожащими руками протянула Нэнси какой-то лист. — Комп, — распорядилась Нэнси, — скопируй этот документ и выведи. — На стене спальни возник огромный прямоугольник с текстом. — Миссис Хурли, это разрешение на то, чтобы санитары помогли вам покончить с собой. Вы не обязаны его подписывать, если не хотите.
Женщина испуганно распахнула глаза:
– А я хочу, Нэнси?
В дверях появился Виктор.
– Нет! — вскричал он. — Ни в коем случае ничего не подписывайте!
– Т-с-с, — прошептала Нэнси.
Виктор вошел в спальню, проходя сквозь тела и кровати.
– Не подписывайте себе смертный приговор, миссис Хурли. — Женщина, казалось, еще больше перепугалась. — Мы вернулись к древнеримскому строю! — зычно объявил Виктор. — Слуги и хозяева! Рабы и плутократы! О, где ты, благословенный средний класс? Как нам сейчас тебя не хватает!
– Виктор, — сурово произнесла Нэнси, указывая на дверь. Затем кивнула Зоранне. — И ты тоже. Идите, выпейте чайку. Я подойду попозже.
Зоранна вышла вслед за Виктором на кухню, села у стойки, наблюдая, как он ставит на стол чашки и блюдца, сахарницу, блюдо с псевдосоевыми лимонами, распаковывает и нарезает темно-коричневый кекс. Очевидно, в этой кухне он находился не на правах гостя.
– Что они сделали с твоей сестрой, эти мерзавцы! — проговорил
Виктор.
– Какие мерзавцы? Что с ней сделали? Виктор налил в заварочный чайник кипяток.
– Она буквально жила школой.
– Школой? — не поверила своим ушам Зоранна. — Вы говорите о том, что кончилось тридцать лет назад!
– Но это единственное дело, которое было ей по душе.
– Ой, какая жалость! — саркастически протянула Зоранна. — Нам всем пришлось расплатиться за долголетие. Как преподавать в начальной школе, если детей больше не рожают? Значит, переучивайся! Жизнь продолжается. Достаточно стать членом такой вот организации, — Зоранна взмахнула рукой, указывая на возвышающуюся наверху башню, — и пропитание до самой смерти гарантировано! Единственное, чего тебе не подадут на тарелке с голубой каемочкой — это долголетие! Его придется зарабатывать самому. А кто не может, тот просто никуда не годится, вот и все! — сообразив, что в соседней комнате медленно угасают две дюжины именно таких неумех, Зоранна перешла на шепот: — Неужели общество должно волочь этот балласт из столетия в столетие?
Виктор, рассмеявшись, накрыл ее руку своей огромной лапой.
– Я вижу, Зо, вы настоящий «вольный стрелок». Пиратка! Ах, если бы у всех была такая инициативность, такая неуемная жажда деятельности! Но, увы, мы не таковы. Мы жаждем простой тихой жизни, поэтому весь день стрижем клиентам волосы. Когда нам это надоедает, нас переучивают — обучают подрезать ногти. Когда нам и это приедается, мы умираем. Ибо чего у нас нет, так это рабских душ. Прирожденные рабы среди людей — драгоценная редкость, их следует ценить, холить и лелеять. Как повезло нашим хозяевам, что они открыли клонирование! Теперь им нужно всего лишь отыскать среди нас одного раболепного человека и выпустить в свет массовым тиражом. А все остальные пусть убираются к черту! — он убрал руку, чтобы налить чай, и Зоранна тут же почувствовала, что тоскует по его прикосновению. — Впрочем, у нас сегодня, можно сказать, праздник! Хватит о мрачном! — взревел он. — Как замечательно наконец-то свести знакомство с нашей знаменитой Зо! Нэнси только о вас и говорит. По ее словам, вы важная особа. Идете в ногу со временем и преуспеваете. Работаете следователем, — он уставился на Зоранну поверх чашки.
