Ознакомительная версия.
– Ха-ха, – сказала Офелия и встала. – Завтра суббота. Я загляну к тебе утром – проверить, все ли с тобой в порядке.
– Это необязательно, – сказала Фрэн.
– Я знаю, – кивнула Офелия. – Но я приду.
Как-то раз отец Фрэн (он был пьян, но религией тогда еще не увлекался) сказал: когда делаешь для других людей то, что они в состоянии сделать сами, но предпочитают платить тебе, чтобы ты это делал вместо них, обе стороны к этому быстро привыкают.
Иной раз тебе даже не платят, и ты, попросту говоря, начинаешь заниматься благотворительностью. Поначалу испытываешь определенное неудобство, но постепенно уже не можешь без этого. А спустя какое-то время даже начинаешь чувствовать себя не в своей тарелке, если ничего для них не делаешь. Все кажется, что надо сделать что-то еще, а потом еще. Появляется чувство собственной значимости. Ведь ты им нужен. И чем больше ты им нужен, тем больше они нужны тебе. Нарушается равновесие. Запомни это, Фрэнни. Иногда ты на одном конце, а иногда на другом. Всегда нужно знать, где ты и что кому должна. Если не сможешь найти равновесие, так тут и останешься.
Накачавшись «Найквилом», Фрэн, охваченная жаром, лежала одна в скрытом за стеной роз прадедушкином доме из каталога и видела во сне – как и каждую ночь – собственное бегство. Каждые несколько часов она просыпалась в надежде, что кто-нибудь принесет ей воды. Время от времени она вся покрывалась потом, после чего замерзала в насквозь мокрой одежде, а потом снова начинала гореть.
Когда на следующий день пришла, хлопнув фанерной дверью, Офелия, Фрэн все еще лежала на диване.
– Доброе утро! – приветствовала ее Офелия. – Или, скорее даже, добрый день! Сейчас уже полдень. Я принесла апельсины – сделаю тебе свежевыжатый сок. А еще я не знала, что ты больше любишь – колбасу или бекон, поэтому купила два разных сэндвича.
Фрэн с трудом села на постели.
– Фрэн, – сказала Офелия. Она подошла и встала возле дивана, держа в обеих руках сэндвичи в форме кошачьих голов. – Выглядишь ты ужасно. – Она провела рукой по лбу Фрэн. – Ты вся горишь! Так и знала, что нельзя было оставлять тебя здесь одну! Что же делать? Отвезти тебя в больницу?
– Никаких врачей, – сказала Фрэн. – Они начнут выяснять, где мой отец. Принеси попить!
Офелия помчалась за водой.
– Тебе нужны антибиотики, – вернувшись, сказала она. – Или что-то вроде этого. Фрэн?
– Так, – пробормотала Фрэн. Она выудила из стопки писем на полу какой-то счет и вытащила конверт для ответного письма. Затем вырвала у себя три волоса, положила их в конверт и, лизнув, заклеила его. – Отнеси это вверх по дороге, к канаве, – сказала она. – На самый верх. – Она закашлялась. Казалось, будто в легких у нее с грохотом перекатывается что-то сухое. – Когда доберешься до большого дома, обойди его и постучись в дверь. Скажи, что тебя прислала я. Хозяев ты не увидишь, но они поймут, что ты от меня. После того как постучишься, заходи. Сразу иди наверх, понимаешь, и подсунь этот конверт под дверь. Третью по коридору. На месте разберешься, под какую. Потом выходи на крыльцо и немного подожди. Принеси мне то, что они тебе дадут.
По взгляду, которым ее наградила Офелия, было ясно, что она считает, будто Фрэн бредит.
– Если там нет дома или окажется, что это не тот дом, о котором я говорю, возвращайся, и я поеду с тобой в больницу. Или если найдешь дом, но побоишься войти и не сможешь выполнить мою просьбу, возвращайся, и поедем к врачу. Но если сделаешь, как я говорю, будет, как с рыбкой.
– Как с рыбкой? – переспросила Офелия. – Я не понимаю.
– Потом поймешь. Будь смела, как девушки в балладах. – Сказала Фрэн и изо всех сил постаралась придать себе бодрый вид.
Офелия ушла.
Фрэн лежала на диване и мысленно совершала путь вместе с ней. Время от времени она подносила к глазу нечто вроде подзорной трубы – вещь гораздо более полезную, чем любая заводная побрякушка. В эту трубу виднелась грунтовая дорога; на первый взгляд она заканчивалась тупиком, но, присмотревшись внимательнее, можно было разглядеть, что дорога пересекает мелкую канавку, ползущую вверх и вниз по склону горы. За лугом снова начинались лавровые кусты, а затем деревья, увитые плетистыми розами, – в этом месте Фрэн всегда казалось, будто она поднимается среди дрейфующих бело-розовых облаков. Дальше шла каменная стена, почти полностью обрушившаяся, за которой возвышался большой дом. Двухэтажный, каменный, сухой кладки, потемневший от времени, как и полуразвалившаяся стена. Шиферная крыша, длинное косое крыльцо, резные деревянные ставни, закрывавшие окна, отчего дом казался слепым. Две яблони, кривые и старые, одна – сплошь усыпанная плодами, другая – голая, серебристо-черная. Офелия отыскала мшистую тропинку между ними, которая вела к двери черного входа, где на каменной перемычке были вырезаны два слова: «БУДЬ СМЕЛА».
Фрэн видела: постучавшись, Офелия на мгновение нерешительно застыла на пороге, а затем открыла дверь.
– Здравствуйте, – позвала она. – Меня прислала Фрэн. Она болеет. Здравствуйте…
Никто ей не ответил.
Вздохнув, Офелия переступила порог и оказалась в тесном темном коридоре, по обеим сторонам которого располагались комнаты, а впереди – ведущая наверх лестница. На плитах, которые увидела перед собой Офелия, были вырезаны все те же слова: «БУДЬ СМЕЛА», «БУДЬ СМЕЛА». Несмотря на столь подбадривающее приглашение, Офелия, казалось, не имела намерения обследовать ни одну из комнат. Фрэн подумала, что это мудрое решение. Первое испытание Офелия прошла успешно. Логично было бы предположить, что за одной из дверей скрывается гостиная, а за другой – кухня, но предположение это оказалось бы ошибочным. С одной стороны находилась Комната Королевы. С другой – Военная Комната. Так, по крайней мере, называла их Фрэн.
Вдоль стен коридора громоздились кипы старых журналов, газет и каталогов, энциклопедий и готических романов. Проход стал настолько узким, что даже крошке Офелии пришлось повернуться боком, чтобы протиснуться между ними. Из бумажных пакетов и целлофановых сумок торчали кукольные ноги и изделия из серебра, теннисные трофеи и стеклянные банки, пустые спичечные коробки, зубные протезы и другие предметы. Все они наводили на мысль, что за дверями по обе стороны коридора скрывается еще больше беспорядочно сваленных в кучи ненужных вещей, и это действительно было так. У подножия лестницы на первой же ступеньке был вырезан еще один совет для гостей вроде Офелии: «БУДЬ СМЕЛА, БУДЬ СМЕЛА, НО НЕ СЛИШКОМ!»
Фрэн поняла: хозяева дома снова развлекались. Кто-то украсил балюстраду мишурой, плющом и павлиньими перьями. Вдоль лестницы чертежными кнопками были приколоты к стене вырезанные из фотографий фигуры, слой за слоем, один на другой. Сотни и сотни глаз следили за тем, как Офелия осторожно ставит ногу на следующую ступеньку.
Возможно, Офелия не доверяла лестнице, полагая, что та насквозь прогнила. Но лестница не таила в себе опасности. За этим домом всегда кто-нибудь следил.
Наверху лежал мягкий упругий ковер. Мох, решила Фрэн. Опять сменили обстановку. Убирать будет чертовски трудно. То там, то тут под мохом пестрели кольца красно-белых грибов. Многочисленные игрушки только и ждали, чтобы кто-нибудь в них поиграл. Заводной динозавр, на чьих медных плечах сидел дешевый пластмассовый ковбой. Под потолком – два бронированных дирижабля, привязанные к светильникам алыми ленточками. Пушки на этих аппаратах были в рабочем состоянии и неоднократно гоняли Фрэн по коридору. Потом дома ей приходилось вытаскивать пинцетом крошечные свинцовые пульки, угодившие в голень. Однако сегодня все было спокойно.
Миновав две двери, Офелия остановилась у третьей. Ее венчало последнее предупреждение: «БУДЬ СМЕЛА, БУДЬ СМЕЛА, НО НЕ СЛИШКОМ УСЕРДСТВУЙ, НЕ ТО БЫСТРО В ГРУДИ ОСТАНОВИТСЯ СЕРДЦЕ». Офелия взялась за дверную ручку, но открывать не стала. Не трусиха, но и не дура, подумала Фрэн. Они будут довольны. Ведь будут же?
Офелия встала на колени и подсунула под дверь конверт Фрэн. В этот момент что-то выскользнуло у нее из кармана и упало на ковер из моха.
Возвращаясь назад по коридору, Офелия остановилась возле первой двери. Похоже, она что-то услышала. Может быть, музыку? Голос, зовущий ее по имени? Приглашение? Бедное слабое сердце Фрэн едва не остановилось от радости. Офелия им понравилась! Конечно. Кому же она не понравится?
Офелия спустилась по лестнице, с трудом пробираясь сквозь горы мусора. На крыльце она села на качели, но качаться не стала. Судя по всему, одним глазом она следила за домом, а другим – за маленьким садом камней позади дома, который прилегал к горе. Был там и водопад. Фрэн надеялась, что Офелии он понравится. Раньше там ничего подобного не было. Это все для нее, все для Офелии, считавшей водопады обалденно красивыми.
Сидевшая на крыльце Офелия резко обернулась, словно почувствовала, что сзади к ней кто-то подбирается. Но там не было никого, кроме пчел-плотников, несущих домой наполненные золотом сумки, и дятла, долбившего ствол в поисках пищи. В растрепанной траве сидел трубкозуб, и чем внимательнее Офелия осматривалась, тем больше они с Фрэн видели. Под лавровым кустом дремали два лисенка. Самка оленя и олененок отрывали с молодых стволов полоски коры. По высокому уступу над домом даже шагал бурый медведь со свалявшимся с прошлой зимы мехом. Пока Офелия как зачарованная сидела на крыльце этого опасного дома, Фрэн свернулась калачиком у себя на диване. От тела волнами исходил жар. От страшного озноба стучали зубы. Она уронила подзорную трубу на пол. «Может, я умираю, – подумала Фрэн, – вот почему Офелия здесь».
Ознакомительная версия.
