с бензином, восковые свечи, смола, тяжелые бревна, готовые факелы и инструменты для обтачивания новых. Ими регулярно пользуются на кухне или на улице, зависит от погоды. Во время снежного дождя огонь плохо горит, а в доме дым медленно и неохотно вытягивается через открытую входную дверь. Поэтому готовкой занимаются то там, то там. В наблюдательной комнате один человек обязательно каждый день сидит на страже и смотрит через тонкие веки, вдруг солнце выглянет сквозь слои летающего мусора еще раз. Сквозь щели между дверью и косяком солнце ослепляет даже закрытые глаза. А уличный воздух перебивает домашний запах гари и еды. В этой же комнате все шестеро собрались для обсуждения прожитого дня.
Ваня и Миша должны запомнить, что было сделано за день, чтобы потом зафиксировать в тетрадь. Память последнее время стала подводить Мишу из-за старости. Он даже может что-то выдумать, например, вчера утверждал, что кислотный дождь отравил четыре лисьих туши. Ему уже не предлагают читать новые книги в солнечные дни, он читает давно выученные всеми наизусть, но каждый раз пересказывает их, удивляясь простым человеческим открытиям. Остальные, боясь старости и смерти, подыгрывают, рассуждая о применении некоторых инженерных и медицинских манипуляций в своей нелегкой жизни.
Солнечный свет использовали до последнего луча, поэтому усаживаться вокруг девственного кострища начали в полном мраке. С закрытыми глазами, наизусть помня каждый предмет в доме, Кирилл завез Ваню и Мишу, оставив кушетки на обычном месте, чтобы другие не споткнулись. Руслан и Дарина подошли из глубины квартиры, заканчивая повседневные дела. А Илья после солнечной беготни вернулся со смородины, как и все, зная наощупь окрестности, и сидел в ожидании.
— Кухонный костер нужно бы перенести сюда, меня уже тошнит от этого запаха. — Со злостью в голосе начала Дарина, пока усаживалась на свое мягкое кресло. — В этой комнате он будет хотя бы проветриваться, ведь не греет же спальню.
— Хватит умничать! Все останется так, как есть. — Нервным басом возмутился Кирилл. — Миша хоть и не помнит ни хрена, но Маше пообещал при мне, что огня в этой комнате не будет. — Продолжил он шепотом.
— О! Делать перестановки я люблю! — Вмешался Миша в разговор, пока Кирилл еще не закончил свою еле слышную фразу. — Слушать точнее, как вы бродите и собачитесь.
— Собачитесь! — Повторил последнее слово и усмехнулся Илья, но никто не обратил внимания.
— Ды нет, это я так со злости ляпнула. Это действительно непрактично. Близкий к выходу огонь может привлечь волка. — Получив замечание, исправилась Дарина.
— Ах, все это женское. Туда-сюда. Машка тоже сначала говорила, потом думала. Дура! — Медленно и мечтательно произнес Миша.
— Туда-сюда! — Снова засмеялся Илья.
— Да, я-то знаю, что с бабой делать, а вы вчетвером Дарину не смогли нагнуть. То ли баба не такая, то ли мужик уже не тот. — Миша хохотал, чувствуя свое превосходство.
— Давайте начинать, пока не забыли. — Прекратил болтовню Ваня.
— Радивактивных белок дохрена, как будто их бабахом зацепило. — Начал Илья, щупая дозиметр радиации сквозь карман своей лисьей шубы. Если бы было светло, другие бы подумали, что он проверяет, не потерялось ли устройство, такое важное в наши дни.
— Да ладно, решили повторить? Тишина была всю неделю, я уверен. — Миша немного заволновался, путая пальцы в седой бороде. Ему не хотелось признавать, что он мог не услышать или уснуть на карауле. На улице не доживают до пятидесяти, а Мише уже сорок шесть или сорок семь.
— Бабахнуть не могли, — шепотом сказала Дарина, чтобы Миша не услышал. — Может они тестируют ядерный газ, не думаю, что все это против нас. Когда я сбежала, они между собой никак не могли разделить кислород, друг друга, наверное, затравить хотят. Или с Тамбовом у них раздел почвы, они еще при строительстве городов за нее убивали. Им не важно, сколько Воронежу достанется, важно, чтобы Тамбов обломался. — Дарина говорила очень осторожно, не двигаясь. Девушка даже открывала глаза, пытаясь во мраке уловить и остановить лишние движения. За три года на улице она все еще не адаптировалась под новые реалии.
— Не верите? — Крикнул Миша, как только Дарина закончила речь. — Я хоть и старый, но взрыв услышать могу. — Миша не знал, что Дарина сторожила с ним всю неделю.
— Миш, верим, я думаю, это газ, а, может, они попали в радиоактивное логово. Белки вообще собираются стаями? Не помню, чтобы мы про них читали. — Ваня продолжил общую беседу. С закрытыми глазами он представлял, как белки также сидят и лежат в миниатюрной квартире и обсуждают прошедшие события.
— Собираются, когда мне было лет двенадцать, мой отец, царствие небесное, читал про них. Они живут по четыре-пять особей в одном дупле, это дырки в деревьях, которые им пробивают дятлы. Но дятлы уже давно вымерли. Белки теперь в оставшихся дуплах разгребают наросшие грибы и живут там. Когда все деревья с дуплами сгниют, белки, скорее всего, тоже перемрут или придут к нам в квартиры. — Миша обрадовался, что может еще чем-то быть полезным для своей небольшой общины. От радости он почувствовал приятные покалывания в животе. Так же было, когда он познакомился с Машей. Воспоминания начали захватывать, но Миша быстро остановил себя, пробормотав неслышно: «Царствие небесное».
— Фу, Мишань, опять обосрался. — Только Кирилл обращался так к брату. Несмотря на то, что между ними была небольшая разница в возрасте, Кирилл выглядел здоровым молодым человеком, даже без седины. Может, потому что он никогда не терял детей, да и вообще детей у него не было, как он ни старался.
Кирилл вышел на улицу с закрытыми глазами. Все здесь отлично выучили местность, фонарь иногда был нужен только Дарине, которая по привычке всегда ходила, хлопая ресницами. Недалеко от убежища они устроили сад с относительно чистой почвой. Здесь растут растения с огромными листьями, которые местные называют лопухами. Лопухами моются, пытаются вытереть полученную радиацию, заворачивают новорожденных, обтирают шкуры на одежду, — применений масса. Кирилл сорвал один лист и вернулся в жилище.
— Давай, Кирилл. Перевернули. — Сообщил Руслан пришедшему.
— Я думал у меня бабочки в животе, Машку вспомнил. — Смеясь, оправдывался Миша.
Кирилл посмеялся вместе с ним и заботливо осторожно собрал экскременты брата в лопух, чтобы затем отнести под посаженную ими сладкую смородину с легким привкусом металла.
— А Ваня
