Ознакомительная версия.
2006 год, 30 мая, 18.40 по Гринвичу
У дома Голембовских дорогу перегородил неопрятненький грузовик. С него снимают мешки с цементом, с другой стороны задним бортом подогнали трейлер, дюжие грузчики стаскивают мебель.
Один лифт постоянно занят, ремонтники норовят захватить и второй под свои нужды, но жильцы чуть ли не охрану выставили: один лифт только для жильцов, мы с немалыми трудностями поднялись на двадцатый этаж, на захламленной площадке в одном углу куча пустых ящиков и упаковки от мебели, в другом – двери и окна, которые жильцы заменили на что-то лучшее..
Голембовский открыл по первому звонку, радостно улыбающийся, с силой пожал мне руку, у него это пунктик, Жанна выскочила навстречу и расцеловалась с Каролиной, в то же время ревниво и молниеносно осмотрели друг друга, не переставая щебетать и улыбаться.
В прихожую, пока мы переобувались в домашние тапочки, вышел Коля, наш общий приятель, румяный и улыбающийся, в своих вечных десантных штанах, пошел ко мне с протянутой издали рукой, как Брежнев в кинохронике. Несмотря на свои тридцать лет, он все еще для всех Коля, хотя вот Голембовский еще со школьной скамьи Аркадий, и даже для жены – Аркадий, но никогда – Аркаша.
– Привет, – сказал Коля жизнерадостно и постарался посильнее пожать мне пальцы. – Как дела?.. Каролиночка, вы оба выглядите просто чудесно. А мы тут вчера малость дернули… Не помню, как и домой добрался. Морда сильно помятая?
– Да нет, нормально, – отмахнулся я.
– Брешешь, – сказал он обрадованно. – А глаза красные?
– Чуточку, – ответил я, чтобы сделать ему приятное, хотя глаза совсем не красные. – Самую малость.
– Вот видишь, – сказал он ликующе. – Это у меня здоровье железное! Другого бы свалило. Пойдем, пока дамы поболтают, дернем по рюмочке красного…
– Не хочу, – ответил я.
Он удивился.
– Почему?
– Мне хватит, когда за стол сядем.
– А я винца всегда готов лишний стаканчик, – сказал он с оптимизмом. – Красное вино полезно для здоровья! А здоровье нужно, чтобы жрать водку. Кстати, почему таблетки пьют, а водку жрут?
Он похохатывал, мы прошли в большую комнату, навстречу поднялись Леонид и Михаил, обменялись со мной вялым рукопожатием. У Михаила – усы, роскошные хвастливые, а у Леонида – бакенбарды. Я с ними держусь вежливо, но друзьями никогда не станем: не считаю полноценными тех мужчин, кто вот так печется о внешности. Такие усы не сами по себе вырастают: их надо холить, выращивать, ухаживать, лелеять, всякий раз перед зеркалом накручивать кончики то так, то эдак, а выбривать осторожненько вокруг, стараясь не зацепить лишнюю волосинку. Словом, в нынешней заботе мужчин о внешности есть нечто педерастическое, недаром же так быстро растет число этих извращенцев.
По мне, что педерасты, что усачи с бородачами – одно и то же.
Их жены, Настя и Марина, вполне нормальные быстро полнеющие клухи, домовитые и хозяйственные, таким не до перверсий. Хотя Настя совсем ребенок – семнадцать лет, а пампушка, что будет дальше? Хотя, кто знает, чему обучатся с такими орлами-гедонистами. Еще в комнате Юлиан, рослый молодой мужчина в малиновом пиджаке, с комплексом Дон Жуана, как деловито сообщил мне Коля, школьный приятель Аркадия и Михаила. Он не понравился мне тем, что сразу начал раздевать Каролину глазами, а я ему, понятно, тем, что раздеваю ее как раз не глазами.
Юлиан суховато поклонился мне издали, но вылезать из-за стола не стал. Коля притащил стул и, подсев к Каролине, начал с жаром рассказывать про новые возможности, которые открыл в байме «Sims-2». Посыпались словечки насчет текстур, скинов, модов, оба с горящими глазами рассказывали, как устраивают личную жизнь персонажей, чтобы те не ссорились, продвигались по службе и были счастливы, я тихонько отсел к Аркадию, хозяину квартиры, где мы регулярно устраиваем тусовки.
Он посмотрел веселыми глазами.
– Знаешь, уже и Леонид начал спрашивать у Каролины, как проходить ту или иную байму. Как она помнит все закоулки и где какой ключик? Тебе все мужики завидуют!
– Не знаю, – ответил я, – я ни во что не играю, кроме тетриса или чего-нибудь простенького. Мне всегда времени не хватает!
– И мне, – вздохнул он, – а она у тебя и первая все баймы проходит, и работать успевает… Давай, пока все соберутся, по глотку красного?
– Без меня, – ответил я. – За рулем, увы.
На балкон вышел Михаил, я пошел к нему, но когда оглянулся, бокал перед Аркадием все так же пуст, а он сам с видом знатока внимательно изучает этикетку.
Со стороны кухни раздался веселый голос Жанны:
– Мужчины!.. К столу, к столу. Настя, Марина, загоняйте их сюда. Что они там разбрелись?
Каролина бросила на меня победоносный взгляд, мы чувствуем некоторое превосходство – уже понимаем, что это глуповато: все встречи, праздники и мероприятия отмечать обязательно обильной едой и такой же выпивкой. Что было хорошо в голодном мире наших прадедов, как уже не совсем, не совсем в нашем изобильном мире.
Стол в самом деле ломится от жареного и пареного, обязательного оливье, мы все начали по одному устраиваться на треугольном диванчике. Кухня не предрасполагает к приему гостей, но в России традиционно встречаются на кухне, а спорить против традиций себе дороже. Коля сел первым и с видом знатока начинает откупоривать бутылку. Стул возле него пуст, Настя перехватила подсказывающий взгляд хозяйки, передвинулась, заставив пересесть и мужа, а Коля, сдирая фольгу, начал запальчиво и подробно рассказывать, что он бросил Эвелину, что она вовсе не была ему невестой, что это была всего лишь легкая интрижка, он сам в ней разочаровался и бросил.
Рассказывал слишком подробно, с жаром. Его слушали, кивали, отводили глаза. Я подумал с неловкостью, что слишком силен этот инстинкт в нас… или не инстинкт, а как его правильно назвать, ну это чувство, когда панически страшишься, что женщина тебя оставит, в этом как будто нечто ужасно позорное, и потому стараешься оставить ее первым. Я замечал это с самой ранней подростковости, когда только начинаем встречаться с одноклассницами, у одних проходит быстро, у кого-то остается на всю жизнь.
Помню, одно время по всем каналам крутили арию герцога из «Риголетто», где этот хлыщ распевает, как эти красавицы в любви вечно клянутся, но оставляют так же шутя, так же шутя, но, мол, я – сама круть, «…оставляю их раньше я, но оставляю их раньше я!», и мы все, слушавшие, облегченно вздыхаем: ага, он оставил их на секунду раньше, так что все в порядке, честь спасена, он не опозорен.
Я, наверное, урод, но при неизбежных расставаниях я всегда предпочитал, чтобы инициатором оставалась или выглядела женщина. Во-первых, так просто благороднее: брошенная женщина всегда выглядит несколько униженно, во-вторых, я сам выгляжу достойнее, ибо, глядя на меня, начинают говорить: да что это она перебирает, как свинья в апельсинах, ведь хороший же парень…
Ознакомительная версия.
