Замолкло все. Даже репортеры нашли в себе силы помолчать минут двадцать. В тишине раздались удары в колокол - три коротких, три длинных, три коротких. Через минуту сигналы повторили.
Снаряд ответил. Мы услышали приглушенные удары по металлу: три коротких, три длинных, три коротких.
В колокол ударили два раза - из снаряда раздались ответных два удара. Вскоре все сигналы колокола точно повторялись снарядом. Он не только воспроизводил количество ударов, разумно отвечая на сигналы извне, но, казалось, пытался выбивать какие-то тревожные, очень земные мотивы. Они исполнялись, правда, не слишком музыкально, но воспринимались всеми как призыв о помощи. Автоматы не могли подавать такие сигналы хотя бы потому, что они не фальшивят, однако и не вносят в исполнение эмоций, подсказанных моментом.
Узнать, кто находился в снаряде, не удалось и при попытке перейти на телеграфный язык. Видимо, заключенному в снаряде был известен только сигнал 508, но не знакома азбука Морзе.
Наша делегация предложила не терять больше времени на сигнализацию, а поспешить на помощь тому, кто, быть может, ждет спасения.
Иван Федорович продемонстрировал комиссии скафандр и доказал, что подойти в нем к снаряду безопасно. Через его стенки не проникает ни сильная радиация, ни, тем более, болезнетворные бактерии.
Вопрос, кто же пойдет к снаряду первым,- решился быстро. Иван Федорович изъявил готовность приступить к исследованию загадочного тела, и члены Мэрилендской комиссии единодушно утвердили его кандидатуру. Предполагалось использовать все три наши скафандра: один для Колесова и два для сотрудников Национального управления США по космонавтике. Они должны были оставаться у наблюдательного пункта и в случае надобности поспешить к Колесову.
Как только программа действий была выработана, все сразу же пришло в движение. Район очищался от посторонних, приводились в боевую готовность аварийные, спасательные, санитарные машины…
Снаряд молчал. Казалось, заключенное в нем существо уже не в силах подавать о себе сигналы, не в состоянии призывать на помощь. Надо было спешить…
Снова провозгласили тишину, и, когда все вокруг замолкло, Колосов двинулся в путь.
По мере того как он приближался к снаряду, чувствовалось, с каким напряжением за ним следят тысячи людей.
Тихо работали кино- и телекамеры, в репродукторах слышалось легкое потрескивание, а по временам и дыхание Ивана Федоровича - его рацию принимали станции наблюдения.
– Подхожу к снаряду,- сообщал Колосов.- Дозиметры показывают увеличение радиации… Снаряд неподвижен… Вокруг него сильное магнитное поле… В снаряде слышится пульсация приборов. Он блестящий, гладкий. Не видно никаких швов. Оболочка, наверное, сделана из какой-то пластмассы, стекловидной, отливающей синевой. В полупрозрачной ее толще блестят чешуйки металла… Постучал по корпусу… Ответа нет… Взял биопробу… Рассматриваю поверхность оболочки в лупу. Нашел едва заметные черточки. Идеальная подгонка частей… В приподнятом конце едва заметная кольцевая риска… Хочется рассмотреть ее повнимательней… Хорошо ли меня слышите?
Да, мы все хорошо слышали Колесова. Каждое его слово отчетливо доносилось из репродукторов, передавалось в эфир, фиксировалось аппаратами звукозаписи.
– Конец снаряда,-продолжал передачу о своих наблюдениях Иван Федорович,- полукруглый, тоже полированный, но он кажется более темным, чем остальная оболочка. Видимо, корпус все же не монолитен. Кольцевая риска здесь видна отчетливо. Попробую проверить ее…
Больше мы не услышали ни слова. Не то хрип, не то сдавленный стон вылетел из репродуктора, а там, где только что стоял Колосов, бушевало пламя. Багровое, клубящееся, оно бесновалось так, будто хотело испепелить все вокруг. Волны синеватого дыма тяжело поползли во все стороны от снаряда.
– Внимание, внимание!- раздался взволнованный голос из репродукторов.- Всем находящимся на наблюдательной площадке немедленно надеть защитные костюмы. Внимание, внимание! Отрядам А начать срочную эвакуацию зоны оцепления.
Два американца, одетые в наши скафандры, спешили на помощь Колесову.
Не успели они преодолеть и ста метров, как снова послышался голос Ивана Федоровича.
– Продолжаю вести наблюдение. Окружен огнем - горит, как ворох кинопленки, оболочка снаряда. Скафандр защищает отлично. Приборы в порядке… Огонь стихает… Оболочка сгорает бесследно. Вижу двоих людей в скафандрах. Они приближаются… Алло! Алло! Подходите. Вы меня слышите?.
– Слышим, мистер Колосов.
– Скафандры прекрасно противостоят пламени, не бойтесь!
– Идем к вам, мистер Колосов.
Огонь затих быстро. Дымное облако редело, и мы вскоре увидели, как к Колесову подошли два американца. Еще минута, и все три шлема склонились над каркасом, у которого только что сгорела оболочка.
В каркасе был укреплен двухметровый прозрачный, наполненный жидкостью цилиндр. В нем лежал человек в скафандре.
От скафандра к металлическим торцам прозрачного цилиндра шли многочисленные штанги, провода, рычаги, гибкие валики, шланги.
На внешней торцевой стенке цилиндра виднелась надпись по-английски:
“Предкам нашим, людям всей Земли, жившим задолго до нас, мы шлем весть из XXI века - Века Благоденствия!”
Мы ждали всего - взрыва водородной бомбы, неведомых существ из Космоса, но посланца из XXI века!…
Этот посланец был красив. Сквозь сферу шлема его скафандра виднелось молодое лицо. Бледное, отражавшее пережитые муки, оно казалось мертвым.
Когда от снаряда остался только легкий каркас с прозрачным цилиндром, исчезли последние опасения. Никто теперь не боялся ни взрыва, ни смертоносных бактерий. Боялись одного - не упустить время, не дать умереть невероятным образом появившемуся в Мэриленде человеку, если он, конечно, был еще жив.
Прозрачный цилиндр погрузили в скоростной вертолет, и через несколько минут он уже был в Балтиморе.
Быстро возникший около фермы Вейса городок прекратил свое кратковременное существование.
Через два часа появились свежие выпуски газет: “Наши потомки покорили время!”, “Гость из XXI века”, “Нас ждет Век Благоденствия”! “Время покорено-оно обратимо!”, “Потомок наносит визит своим предкам…” и так далее и тому подобное…
Мир ожидал авторитетного сообщения ученых, однако в Мэрилендской комиссии не было единства.
Некоторые члены делегаций поддались соблазну высказать свое мнение первыми и, не дождавшись решения комиссии, уступили натиску корреспондентов. Высказывания их, правда, были довольно осторожными. В своих интервью они сообщали, что факт сам по себе загадочен, требует длительного изучения, однако тут же старались подвести теоретическую базу. Вспоминалась гипотеза австрийского физика Л. Больцмана, считавшего, что во Вселенной имеются области, где время движется в направлении, обратном нашему, излагались положения, трактующие о “четвертом измерении”, и приводились самые различные рассуждения о том, какими способами люди будущего могли овладеть секретом обратимости времени. Во всех высказываниях подобного рода сквозила мысль о том, что недоступное пониманию сегодня, может стать доступным через сто лет.
