– Что ж, именно так мне это и представляется, – сказал Гриввз. – Но этот Шарков ошибается, думая, что сумеет безнаказанно залезть в карман к владельцам казино. Мы его мигом укоротим. Он уже под колпаком, понаблюдаем за ним немного, и… В общем, не он первый, не он последний. Нам за такие вещи и платят, господа, не так ли?
– Нет, шеф, не так, – Князь сделал паузу и, чеканя слова, продолжил. – Нам платят гроши по сравнению с суммами, которые сейчас разыгрываются. Система Шаркова, в чём бы она ни заключалась, стоит миллионы. Даже не миллионы, господа – миллиарды, если взяться за дело с умом. Мы четверо сейчас владеем информацией, которая может перевернуть игорный мир. Дальше продолжать?
Наступила пауза. Четверо мужчин молча смотрели друг на друга. То, что сказал Трубецкой, для остальных оказалось наподобие взорвавшейся бомбы. Гриввз пришёл в себя первым.
– Я понял, – сказал он. – Надеюсь, мы все поняли. – Смит и Джонсон кивнули. – Значит, так. Возможную утечку информации немедленно пресечь. Знать о «деле марионеток», назовём его так, должны только мы четверо. Слежку за Шарковым снять. Пусть думает, что он впереди нас.
– А может быть, босс, – Мазафака подался вперёд, – взять его, а? Отвезём факера куда-нибудь в пустыню, и я им займусь лично. Он у меня быстро запоёт.
– Так мы поступим лишь в крайнем случае, если другого выхода не останется. Шарков, судя по всему – пешка, уголовно-криминальное быдло. Его самого могут использовать втёмную. Так что с крайними мерами повременим. А пока что… Есть идеи насчёт того, как Шарков находит этих марионеток?
– Думаю, что это очевидно, шеф, – сказал Алабама. – Через Интернет. Ищет блоги тех, кто пострадал от игры, или любую другую информацию о них. Выходит на этих людей и предлагает бизнес.
– Отлично, я тоже так думал. Ну-с, и кто из вас, господа, желает временно стать опустившимся и проигравшимся неудачником? Добровольно, я имею в виду.
– Я, маста, – после короткой паузы сказал Мазафака. – Пишите меня в факаные добровольцы.
– Ну что ж, – Гриввз улыбнулся и положил руку Джонсону на плечо, – я надеялся, что ты предложишь себя, Лерой, сынок. Алабама, ты позаботишься о том, чтобы завтра Мазафакина чёрная рожа всплывала в первых строках всех поисковиков, стоит их запросить о проигрыше в казино. Легенду подготовите вместе. Всё понятно?
– Понятно, шеф.
– Выполняйте.
– Шарк, за нами хвост, – сидящий за рулём Поляк скосил глаза на боковое зеркало. – На местных мусоров не похоже. Будем отрываться?
– Зачем? – Шарков откинулся на спинку заднего сидения. – Им нечего нам предъявить. Законов мы не нарушаем, всё тихо-мирно. Ты, Поляк, на дорогу гляди. Сейчас клиента сбросим, и – в нору. Так, Верка, – Шарк обернулся к сидящей рядом с ним девушке, – готова?
Девушка кивнула. В компании двух уголовников она казалась чужеродным элементом, да и была им. Её миловидное личико с ямочкой на подбородке и широко распахнутыми, слегка наивными карими глазами, совершенно не сочеталась с продувной рожей Поляка, не говоря уже о хищной, излучающей флюиды угрозы и страха физиономии Шарка. В который раз Вера пожалела, что согласилась на должность переводчика в этой компании. Деньжищи Шарк платил, конечно, огромные, загранпаспорт и визу он организовал за пару дней, и ни разу не выезжавшая за границу девушка поначалу была сама не своя от неожиданно привалившего счастья и радужных перспектив. Однако месяц, проведённый в обществе двух уголовников, значительно уменьшил Верин энтузиазм. Отбиваться от приставаний Поляка становилось всё труднее, тяжёлый угрожающий взгляд Шарка тоже сулил мало приятного, и спокойно девушка чувствовала себя лишь в обществе полусумасшедшего старика, четвёртого и последнего члена шайки. В том, что попала в шайку, Вера уже не сомневалась, она прекрасно понимала, что надо бежать, но вырваться из-под неустанного надзора Шарка не представлялось возможным. Паспорт Шарк отобрал у девушки, едва они прошли таможенный контроль, и возвращать явно не собирался.
– Деньги на базу, – скомандовал Шарк сидящему на переднем сидении пассажиру.
Вера перевела фразу на английский. Пассажир казался заторможенным, как и трое предыдущих. Прошло не меньше минуты, пока смысл фразы дошёл до него, и он выдал ответ:
– Я хотел бы убедиться, что оговоренная сумма переведена на мой счёт.
– Нет проблемов, – осклабился Шарк после того, как Вера перевела просьбу на русский. – Поляк, гони к банкомату, покажем лоху его деньги.
Через пять минут «Кадиллак» остановился у банкомата. Шарк с пассажиром вышли, и пару минут спустя в машину вернулся один главарь. В руке он держал переданный пассажиром кейс.
– Всё ништяк, – открыв крышку кейса и быстро осмотрев содержимое, каркнул Шарк. – Давай, Поляк, гони в стойло.
– А хвост, похоже, отвалился, – минуту спустя сказал Поляк, глядя в зеркало заднего вида. – А может, и не было его, хвоста, почудилось.
– В деле марионеток не всё так очевидно, как нам казалось, – открыл очередное совещание Гриввз. Вся четвёрка сидела за угловым столиком небольшого придорожного кафе. – Давай в подробностях, сынок, – повернулся он к Алабаме.
– Номер четыре – некто Хосе Оливейра, тридцать семь лет. Биография – копия предыдущих трёх. Выиграл позавчера два с половиной миллиона. Деньги передал Шаркову. Передача зафиксирована в банкомате Первого Бостонского, после чего Оливейра вернулся домой на такси. Сутки безвылазно провёл в своей квартире. За ней велось постоянное наблюдение, туда никто не входил. Сегодня в пять утра Оливейра набрал девятьсот одиннадцать и вызвал машину неотложной помощи. В пять пятнадцать его вынесли на носилках, в пять двадцать семь доставили в больницу Франклина. Ещё через десять минут он скончался, прямо в приёмном покое. Диагноза пока нет, но предварительный готов – разрыв аневризмы головного мозга. И можно с уверенностью утверждать, что Шарков с компанией к смерти Оливейры прямого отношения не имеет.
– А заставить принять яд его не могли? – спросил Трубецкой.
– Я задал этот вопрос своему другу, он врач, двадцать лет практики. Утверждает, что препарат, способный целенаправленно вызвать разрыв аневризмы, науке неизвестен.
– Мистика какая-то, – протянул Князь. – Если предположить, что Шарков непричастен и к предыдущим смертям, то получается, будто на этих людях лежит проклятие. А ведь судя по всему, он действительно непричастен, иначе не чувствовал бы себя настолько вольготно и удрал бы из города уже после первой, ну, пусть после второй акции.
