Но теперь-то, в новом платье от Валентино — настоящей мечте из газа и кружев цвета слоновой кости, придающего её коричневой коже нежное мерцание, с тремя нитками жемчуга на шее, она была просто сногсшибательна. А самым лучшим было то, что внутри себя она по-прежнему оставалась собой, той же, что всегда.
Женщина счастливо вздохнула и подошла к окну, чтобы выглянуть наружу, прежде чем окончательно спуститься вниз. Сад был декорирован как на свадьбу и постепенно наполнялся элегантно одетыми гостями; разговоры, перемежаемые смехом и звоном бокалов, доносились до неё снизу. Высший свет Каталонии, дополненный индустриальной элитой Европы, собрался в этом доме, чтобы стать свидетелями чуда, в котором она и Тофоль — как уже во многих других случаях и в самых разных вещах — были пионерами. Среди гостей, выделяясь ростом и легкой походкой, был и он, её Тофоль. Не только самый мужественный, самый интеллигентный и самый честолюбивый, но и — впервые в жизни — самый красивый мужчина среди собравшихся.
Она несколько минут смотрела на него как загипнотизированная и никак не могла поверить тому, что им удалось найти такую идеальную парочку «доноров». Тофоль переходил от одной группки гостей к другой, приветствовал их, легко кладя свою ладонь на плечо или на локоть, хлопая старого друга по спине и улыбаясь своей новой улыбкой, которая лучилась на его тёмном лице белизной, а затем переходил дальше. Его стройное, живое тело бегуна было облачено сейчас в тёмный шёлковый костюм в стиле Мао, подчёркивающий плечи и гибкую шею. Но больше всего её впечатляла не его красота, а тот факт, что в своих жестах, в манере нагибать голову и непостижимым образом даже в своей улыбке он по-прежнему оставался самим собой: тем мужчиной, за которым она пятьдесят лет была замужем. Если не считать цвета кожи, от исходной внешности юноши осталось не так много. Тофоль остриг длинные косички африканца, и новая причёска подчёркивала великолепную форму головы и делала его глаза ещё больше и выразительнее.
Она же, напротив, сохранила длинную, волнистую гриву девушки — роскошь, которую прежде никогда не могла себе позволить со своими тонкими, ломкими волосами. Всякий раз, вскинув голову или проведя ладонью по шелковистому водопаду, она испытывала удовольствие. Тофолю тоже нравились её волосы. И не только волосы. Первые недели они вообще провели как два тинейджера, исследуя новые тела друг друга, наслаждаясь ласками, как будто они были первыми в их жизни.
Теперь прошло уже два месяца со времени трансфера в санатории, и постепенно они начали свыкаться с новым обликом. Угрызения совести испарились так же, как и пугающее чувство, будто делаешь что-то не то. Лишь эпизодически возвращалась, как удар молнии, паника, от которой слабели и подкашивались ноги.
Она бросила ещё один, последний взгляд в зеркало, чтобы полюбоваться блеском глаз, упругостью груди, которая больше не нуждалась в бюстгальтере, и округлостью бёдер, на которых не было ни капли лишнего жира, — и снова поразилась сама себе. Но на сей раз восхищение чужой фигурой смешалось с гордостью владелицы — и с некоторым беспокойством, не слишком ли высокие у неё каблуки и не слишком ли они подчёркивают её икры.
— Сеньора, — позвала Эмилия, деликатно постучавшись в дверь. — Сеньор спрашивает, готовы ли вы.
— Я лечу, Эмилия. Скажи, хорошо ли я выгляжу?
— Вы прекрасны, сеньора. Риби умрёт от зависти, когда вас увидит.
Они, смеясь, спустились вниз по лестнице и на первом этаже расстались — Эмилия зашагала в сторону кухни, а Анна в сад.
Тофоль увидел её, когда она проходила мимо бассейна, и на мгновение перед глазами у него всё поплыло. У Анны по-прежнему была походка королевы, но теперь это была юная королева, прекраснейшая в мире королева, царица Африки. И она была его женой.
Боковым зрением он замечал полные вожделения взгляды мужчин, мимо которых она проходила, и завистливые взгляды женщин, которые ещё не знали, что видят перед собой хозяйку дома, Анну Саладрига, еще несколько месяцев тому назад пожилую сеньору, приземистую, с варикозным расширением вен.
Они поцеловались на глазах ошеломлённых гостей, которые смогли опомниться и среагировать лишь несколько секунд спустя: дамы смеялись или издавали удивлённые возгласы, а мужчины ухмылялись и хлопали в ладоши. Один толстый мужчина с красным лицом и рыхлым носом поцеловал Анне руку, перед этим бросив на неё почти непристойный взгляд. Затем он повернулся к Тофолю, — ему пришлось задрать голову, чтобы заглянуть герою дня в глаза.
— Да я ж тебя не знаю, — сказал он по-каталански, перед тем как засмеяться собственной шутке. — И её не знаю!
Тофоль тоже улыбнулся, взял его за локоть и повёл к бару, где заказал два виски с содовой. Хуан Меркадер был одним из самых старых друзей супружеской пары: ещё пятьдесят лет назад он был партнёром в первой строительной фирме Тофоля Пейро.
— Хорошо, Хуан, теперь, когда у тебя уже есть первые впечатления, что ты скажешь?
— Скажу, что не могу поверить, чёрт! Смотрю на тебя, говорю с тобой и знаю, что под всем этим, — Меркадер окинул жестом всю фигуру своего собеседника, — кроется мой старый друг Тофоль. Но знаешь, взять это в толк как-то трудно. Сколько же тебе сейчас?
— Столько же, сколько и тебе. Восемьдесят два.
— Ну нет, ты же меня понял.
— Они нам не сообщили никаких деталей, но мой врач сказал, что лет двадцать семь или двадцать восемь.
— А Анне?
— Может, года на три-четыре меньше.
— Везёт же тебе!
— Ну, ты тоже можешь это иметь, — сказал Тофоль, следя глазами за фигурой Анны, которая порхала от одной группки дам к другой, словно драгоценность, которую передавали из рук в руки, чтобы каждый мог получше рассмотреть её вблизи. — Только не говори, что ты не можешь себе это позволить. Ты-то!
— А сколько, кстати, стоит всё это удовольствие?
Меркадер и Пейро всю свою жизнь откровенно говорили о деньгах, поэтому то, что в устах другого человека было бы недопустимо дурным тоном, у него получилось совершенно естественно.
— По миллиону за голову.
Меркадер почесал себе кончик носа.
— Не так уж много.
— Говорю же тебе, это хорошее вложение денег.
— А они, сколько получили они? Ну… те… в общем… не знаю, как их назвать.
— «Доноры», — подсказал ему Пейро.
— Вот-вот. Сколько заработали они?
— Сами они ничего, но их семьи получили полмиллиона евро. Остальное — в пользу санатория. Как видишь, это не только выгодная сделка для нас, но и способ помощи третьему миру.
Меркадер, прищурив глаза, глянул на него поверх своего стакана с виски.
