— Грандиозно! — вновь не выдержал Мареев. — Так за чем же дело стало?
Воронов улыбнулся — снисходительно и в то же время немного грустно.
— К сожалению, — сказал он, усаживаясь на прежнее место, — пока что все это в основном из области идей.
— И ничего не сделано?
— Я сказал: можно снять напряжения… Можно. В принципе. Впрочем, техническая возможность создания необходимых разностей потенциалов у нас уже есть. Мы заложили на довольно обширном полигоне большое число электродов. Подвели кабели. Смонтирована система управления с выходом на ЭВМ. Но нет главного — программы для «руководства» всем этим хозяйством.
Воронов надолго замолчал. Мареев терпеливо ждал, когда он заговорит снова, чувствуя, что сказано еще не все.
И действительно, спустя несколько минут хозяин кабинета снова вскочил и, принявшись быстро ходить по комнате, продолжил:
— Понимаете, система очень сложная, с множеством обратных связей… Теоретические принципы как будто бы ясны, но, так сказать, качественно. Эти принципы еще не воплотились в точные математические формулы, которые можно было бы заложить в машину.
— Но вы, должно быть, проводили какие-то эксперименты?
— Кое-что… Но вот тут-то мы и подошли к главному препятствию.
— Нет соответствующего математического обеспечения? — предположил Мареев. — Или необходимой вычислительной техники?
— Да нет, препятствие это не технического и не вычислительного свойства… а скорее, так сказать, философского.
Мареев удивленно посмотрел на Воронова.
— Да, да, именно так, — подтвердил сейсмолог. — Дело в том, что в основе моей работы лежат довольно общие соображения, которые далеко не все разделяют… Мы любим повторять: человек — часть природы. Но при этом не всегда отдаем себе отчет в том, что это значит.
— Что же тут неясного? — несколько удивленно переспросил Мареев. — Человек — часть природы, по-моему, этим все сказано.
— Не совсем! — возразил Воронов. — Не просто часть, а часть, взаимосогласованная с целым! С природой. Взаимосогласованная!.. Природа породила человека, но он не оторвался от нее. Среда и организм — это единая система.
— Не совсем понимаю, — сказал Мареев, — какое отношение…
— Имеет, — перебил Воронов. — У нас нет программы, которая могла бы, учитывая распределение напряжений, управлять подачей электрических потенциалов к горным породам. Но есть «устройство», способное решать подобную задачу без программы. Точнее, по программе, вложенной в него природой. Это человеческий мозг.
— Мозг? — удивился Мареев.
— Именно… Именно мозг. Мозг способен воспринимать угрожающее распределение напряжений как нарушение того естественного равновесия, которое должно существовать между средой и организмом. Такова моя точка зрения. Но с ней не все согласны.
— Что ж, — сказал Мареев, подумав, — с этим, разумеется, можно соглашаться или не соглашаться, но, честно говоря, не вижу, как эта ваша точка зрения может быть использована практически.
— Распределение напряжений, так сказать их общая картина, с помощью соответствующих электрических сигналов подводится не к вычислительным устройствам, а непосредственно к мозгу оператора. А мозг в это время вырабатывает необходимые команды.
— И вы пробовали?
— На тренажере.
— А на местности?
— Пока нет. Дело в том, что в пределах территории нашего полигона находится Синегорск. И мы не имеем права на ошибки, сами понимаете. Тут надо действовать с огромной осторожностью и только наверняка.
— А что — может случиться, что, разряжая четырехбалльное землетрясение, вы вызовете девятибалльное?
— Ну, вероятно, это несколько преувеличено, — поморщился Воронов, — но, повторяю, ошибаться нельзя.
— Понимаю… А эти ваши эксперименты на тренажере… Что вы при этом ощущали?
— Что я чувствовал? Ничего конкретного. Как бы это лучше объяснить… Какой-то, что ли, дискомфорт. Некое общее беспокойство, тем более значительное, чем сильнее распределение напряжений отклонялось от нормы.
— И каким же образом, исходя из столь расплывчатых ощущений, вы находили нужные команды?
— Это происходит подсознательно. Точнее, я усилием воли стараюсь преодолеть, погасить это беспокойство. А подсознание само анализирует поступающую информацию и выбирает оптимальный вариант. — Он помолчал… — Думаю, имеет значение и то обстоятельство, что я вырос именно в этой местности и составляю с ней, так сказать, единое целое.
— Вы говорите об этом так, будто все проще простого.
Сейсмолог пожал плечами.
— А ведь, наверное, — продолжал Мареев, — подобные действия требуют огромных нервных усилий, колоссального напряжения?
Воронов мягко улыбнулся и вновь пожал плечами, но ничего не сказал.
— Слушая вас, невольно вспоминаешь арабские сказки о могущественных джиннах. Или легенды о волшебниках, которые силой мысли могли управлять явлениями природы. С помощью психической энергии.
— Психическая энергия? — рассмеялся Воронов. — Скажем лучше — сознание. Увы, сознание не способно непосредственно изменять объективную реальность. Тем более в больших масштабах. Только с помощью техники…
В этот момент динамик, висевший над рабочим столом Воронова, неожиданно щелкнул, и взволнованный голос сообщил:
— Приборы показывают массовую перестройку напряжений!
Воронов на мгновение замер, а затем стремительно выбежал из комнаты. Секунду поколебавшись, Мареев последовал за ним. По винтовой лестнице они спустились в подземную часть станции, в аппаратную. Здесь уже собралось несколько человек. Они обступили пульт, где на большом табло отражались показания приборов, суммирующих информацию, поступающую от многочисленных датчиков. По выражению лиц Мареев понял, что происходит нечто угрожающее.
И словно близким взрывом сознание опалило предупреждение, вспыхнувшее на экране: сила землетрясения — 11 баллов, момент первого толчка — 21 час 47 минут.
Мареев бросил взгляд на часы — до начала катастрофы оставался ровно час…
Он вдруг ощутил режущую боль в пояснице, с ним всегда так случалось в минуты острого волнения. Одиннадцать баллов из двенадцати возможных!..
В памяти всплыли сообщения о катастрофических землетрясениях: Ашхабад, Скопле, Марокко, Агадир… Рушатся до основания даже самые крепкие здания, грохот, ужас, крики людей, стоны раненых, хаос, развалины. И все это за какие-нибудь несколько секунд.
Но может быть, — у Мареева мелькнула надежда — ведь Синегорcк — молодой город, он строился совсем недавно и, конечно, с учетом сейсмической опасности. Журналист тронул за локоть сотрудника станции, стоявшего ближе других:
