Георгий Гуревич - Подземная непогода

- Сошина я знаю. Он дельный геолог.

- Очень дельный, - подтвердил Виктор с энтузиазмом.

- Ну, если вы работали у него, за практику я спокоен. Подумаем о теории. Я написал для вас небольшую инструкцию. Вот она, читайте внимательно и задавайте вопросы.

4

Так определилась судьба юноши. Подземный рентген мог решить много задач. На долю Виктора выпала задача изучения вулканов. На карте было много кружочков. Ему был отведен кружочек с надписью "село Гореловское", на далеком полуострове, в правом верхнем углу карты.

Одно огорчало Виктора: он-то уезжал... а Елена оставалась. А ведь тогда, на практике, Елена тоже увлеклась подземным просвечиванием и обещала посвятить ему свою жизнь. Из пустыни юноша и девушка привезли хорошие и светлые отношения... Для определения их Елена предпочитала уклончивое слово "дружба", но Виктор называл свое чувство иначе, откровеннее.

Однако в Москве отношения незаметно переменились. В сущности и дружбы никакой не осталось. Елена была общительной, у нее оказалось множество подруг, друзей и просто знакомых. Одним она помогала заниматься, другим устраивала личные дела, с третьими ходила в театр, с четвертыми - на каток. И когда бы Виктор ни постучался к Елене, он заставал у нее трех-четырех человек, уже одетых, уже опаздывающих куда-то, говорящих наперебой:

- Лена, ты скоро? Лена, мы тебя ждем!

А Виктору хотелось бы сидеть рядышком на диване, держать смуглую тонкую руку Елены, тихонько говорить... и даже не говорить, а молча думать о той знойной равнине, где началась их дружба, и обо всех других равнинах и горах, где они будут вместе, вдвоем, после окончания института...

Но Елена всегда была занята. Она занималась и в шахматном кружке, и в драматическом, готовила доклады для студенческого научного общества, училась танцевать на льду, плавала и прыгала в длину с разбега. Для мечтательного молчания не хватало времени. Виктор попытался выразить неудовольствие, но Елена возмутилась.

- У тебя странное понятие о дружбе, - сказала она. - По-твоему, дружить это значит сидеть в запертой комнате с опущенными шторами. А я хочу разговаривать с людьми, я люблю людей, ребят и девушек... Нет, Витя, как хочешь, нельзя дружбой загораживать весь мир. Неправильная это дружба...

Виктор не стал настаивать. Весь мир загородить он не может и не хочет, а если "мир" заслоняет его, это естественно. Не такой уж он замечательный... И Виктор устранился, перестал навещать Елену. Но все же в душе его жила надежда. После института, мечтал он, когда они снова будут вместе в горах, в пустыне или в тайге, все пойдет по-старому.

Виктор так надеялся на благодатное влияние пустынь! Решение Елены остаться в Москве он воспринял, как измену и ему и общему делу. Подземное просвечивание было для юноши самой высокой, самой заманчивой целью. Он не представлял себе, чтобы настоящий геолог мог с легким сердцем отказаться от такого счастья. Значит, Елена не была настоящим геологом. Да-да-да! И зря ее приняли в институт и напрасно ставили ей пятерки. Она - Чуйкин в юбке, и Виктор скажет ей это в глаза.

Но не так просто было поговорить с Еленой, если она не хотела. Елена умела окружать себя прочной броней из смеющихся подруг. Не мог же Виктор в их присутствии затевать принципиальный разговор. Он начнет возмущаться всерьез, а девушкам будет только забавно.

Но все же разговор состоялся неожиданно для обоих.

Это было вечером на пьедестале Ленинских гор, на широкой, всегда пустынной площади, которую студенты называли "асфальтовым прудом". Виктор спешил из нового здания университета в старое. Он издали увидел остановившийся троллейбус, погнался за ним, но не успел. Троллейбус ушел, и Виктор с разгона чуть не сшиб единственную пассажирку, которая сошла на этой остановке. Пассажирка взглянула на него, вспыхнула, глаза у нее забегали, как будто она искала выход - хотела обойти Виктора, не заметить, не узнать... Но Виктора нельзя было не заметить. Только два человека было на просторной площади.

- Здравствуй, Витя. Куда ты мчишься? - спросила Елена с принужденной улыбкой.

Виктор махнул рукой по направлению к центру. Можно было бы сказать: "Я спешу, до свиданья" - и уклониться от неприятного разговора. Но Елена с решимостью отчаяния взяла Виктора под руку:

- Давай поговорим...

Они перешли через "асфальтовый пруд" и остановились на самом краю обрыва, у гранитной балюстрады. Сколько студентов и студенток стояли здесь весенними вечерами, любуясь на яркие звезды московских огней и на тусклые небесные светила над городом!

И сейчас перед ними сияла бесконечная россыпь огней. Предупреждая ночные самолеты, мерцали красные звездочки на высотных зданиях, фабричных трубах и мачтах радиостанций. В многоэтажных корпусах на Усачевке и Фрунзенской набережной светились все окна - шахматные ряды бело-голубых, зеленых и оранжевых точек. Миллионы москвичей отдыхали, ужинали, беседовали, быть может выясняли отношения, как Виктор и Елена.

- Ты, наверно, презираешь меня, Витя, - начала Елена. - Думаешь: зря приняли ее в институт, учили, хвалили, а она - Чуйкин в юбке, пристроилась в управлении, и прощай геология!..

Так она сказала, слово в слово. Даже Чуйкина в юбке помянула, словно прочла все мысли Виктора. И столько горечи было в ее голосе, что Виктор поспешил отречься:

- Нет, нет, Лена, я не думал так, честное слово! Геологи требуются повсюду - и в поле, и в шахтах, и в научных институтах. Тебя оставили в Москве, значит ты нужнее здесь, а меня послали на Камчатку, и я рад. Меня всегда тянуло к полевой геологии. Впрочем, поле или город - это не так важно, главное работать как следует.

- Счастливые вы, мужчины! - вздохнула Елена. - Ни с чем вы не связаны. Нам, девушкам, все труднее. Смотришь на меня с осуждением? Хочешь сказать: "Дали им равноправие, а они не ценят"...

- Что ты говоришь, Лена? Все мы знаем, есть женщины-герои. Вспомни подпольщиц, партизанок, жен декабристов. А женщины-геологи? Жена Амалицкого ехала с ним в челноке, жена Черского собирала образцы для умирающего мужа, Набоко спускалась в кратер вулкана.

Елена наклонила голову:

- Не знаю, что это за женщины. Я не такая, я слабая... Да, я слабая, ты переоценивал меня. Я люблю хорошие вещи, уют, красивую мебель. Мне нужна Москва, театры, магазины. И портнихи нужны, и веселье, и интересные люди... Нужны сейчас, а не через пятнадцать лет, когда у меня будут заслуги и морщины. Молодая женщина не может жить без людей, одиночество для нас хуже могилы. Ты не имеешь права требовать, чтобы я хоронила свою молодость на Камчатке, в брезентовой палатке и спальном мешке...

Она еще долго говорила, постепенно повышая голос до истерического крика, и когда остановилась, Виктор не знал, что возразить. С Еленой ему трудно было спорить. Ведь он всегда так прислушивался к ней, хотел понять ее, мечтал сделать счастливой. Может быть, и правда - у красивых девушек какие-то особые требования к жизни, особые права на уют?