Олег Кулагин - Инфракрасный

– Это же чуждый разум! Туда не проникнешь…

– А поговорить по душам? Может они бы и сами всё выложили!

– С ключниками? – округлил глаза Мартин.

– Да что ты вообще знаешь про трудности? – неожиданно взорвался дядя, – Попробовал ты во времена СССР съездить в Гвинею и убедить тамошних каннибалов в преимуществах развитого социализма?!

Мартин виновато пожал плечами.

– И как… удалось?

– Ещё бы, – кивнул дядя, – Американцы, вон, до сих пор переубедить не могут!

Старый родственник примирительно улыбнулся:

– Ладно. Наливай.

– Что хоть празднуем?

– Ну, ты даёшь, племяш! Забыть про 611-ю годовщину Грюнвальдской битвы!…

Дальнейшая беседа шла мирно и непринуждённо. Единственные разногласия возникали по технических вопросам. Мартин достал хрустальные рюмки. И тут же узнал, что натуральный неразбавленный самогон полагается пить из гранёных стаканов.

Экзотические ёмкости, в результате долгих поисков, удалось обнаружить в кладовке. Водрузив их на стол, Мартин расслабился, однако ребром встал вопрос о закуске. Дядя, как истинный гурман, отказался закусывать самогон чедером и шпикачками.

К счастью, всё необходимое было у дяди с собой – три банки кильки в томате и два сырка “Дружба”.

Наполнив стаканы до краёв, он провозгласил:

– За встречу!

Последующие тосты вспоминались Мартину смутно. Кажется, пили за героев Грюнвальдской битвы… Что-то насчёт мировой гармонии… Потом за Высший Разум. Ага. За него пили целых два раза.

Дядя время от времени нюхал плавленый сырок и что-то объяснял. Какие-то глубокие философские понятия. Единственное, на что был способен Мартин – кивать и поддакивать.

– … Не ищи лёгких путей, племяш. Иногда надо бросить вызов судьбе…

Потом Мартин очнулся – один в опустелой квартире. С сырком “Дружба” крепко зажатым в кулаке.

Покосился на часы – глубокая ночь.

В голове шумело.

Бутыль исчезла. По-видимому, туда же куда и родственник.

Книга чукотских сказок была на месте.

Мартин добрался до ванной и сунул голову под холодный душ.

Сознание чуть прояснилось. И сразу ожило беспокойство – где дядя? На него это совсем не похоже…

“Надеюсь, я его ничем не обидел?”

Попробовал восстановить в памяти разговор.

Без толку…

Что-то важное было сказано. Но что именно?…

Он отправился на кухню и трясущимися руками нацедил в кружку пол-литра огуречного рассола.

Дзынькнул видеофон. Мартин чуть не выронил банку с огурцами. И бросился в гостиную.

Пять минут спустя, он был уже одет. Стрелки часов ползли медленно, но неотвратимо.

Он успеет. Должен успеть.

Мартин выскочил в прохладу ночной улицы. Ждать такси было некогда. Он оглянулся по сторонам.

И заметил в конце квартала милицейский “уазик”.

Прапорщик и сержант выслушали, не перебивая. Потом прапорщик вздохнул:

– Ну, что оформим клиента?

– Да, ну возиться… Белая горячка – значит, его надо в Кащенко…

Мартин с отчаянием всматривался в их глаза. Равнодушные, пустые. Их интеллект спал. Крепким, беспробудным сном. Неужели тот саратовский психолог был прав?

Драгоценные минуты таяли.

Как разбудить дремлющий разум?

Что заставит огонёк мысли вспыхнуть в их извилинах?

И Мартина вдруг осенило.

Он полез в карман. Милиционеры уставились на бумажку в его руках.

Он с радостью заметил, как всё ярче разгораются в их глазах пытливые искорки.

И тогда Мартин достал ещё одну, такую же… Простую зелёную бумажку с надписью “one hundred dollars”…

Распугивая машины мигалкой, “уазик” как комета пронёсся по ночному городу. Тормознул у ограждения Станции.

Мартин открыл дверцу.

– Не робей, парень. Мысленно мы с тобой, – напутствовал его сержант.

– Россия тебя не забудет! – кивнул прапорщик.

С объёмистым пакетом в руке Мартин выбрался наружу. Сейчас вокруг Станции было пустынно. Никого кроме скучающих пограничников и таможенников.

Мартин двинулся вперёд, быстрым шагом. У подножия лесницы оглянулся. “Уазик” был на месте. Сержант помахал рукой.

Он махнул в ответ.

Всё таки вышло. Их разум уже не спал. Хотя к двум первым бумажкам пришлось добавить ещё две – Мартин об этом не жалел.

Слишком многое стояло на кону. Слишком важное… Да и ночевать в Кащенко не хотелось.

Поднимаясь ступенями, он вспоминал минувший день. Теперь он знал. Череда событий не была случайной. Будто кто-то подсказывал ему…

Да, разум способен принять такие удивительные формы. Но есть что-то общее…

Путана рядом с беззарийцем… Милиционер охаживающий дубинкой гуманоида.

Разве той путане были нужны лишь двести кляксов? Разве милиционер требовал лишь московской регистрации? Мартин вспомнил его взгляд, вспомнил пальцы, сжатые на рукояти дубинки… Будто в немой мольбе…

Есть общее для всех во вселенной… И нет разницы – милиционер ты или путана.

Есть главное.

Главное – чтобы тебя понимали.

Мартин вошёл внутрь Станции. И оказался в коридоре. Длинном, как взлётная полоса.

Ряды дверей – слева, справа…

Мартин не останавливался. И безошибочно нашёл ту, единственную.

Он распахнул её.

Дядя и ключник сидели за столом. Уже в обнимку. Тихими, нестройными голосами пели “Подмосковные вечера”.

Бутыль практически опустела. Плавленных сырков и кильки тоже осталось мало.

– Привет, Мартин, – хором сказали дядя и ключник, – Ты развеешь нашу грусть и одиночество?

В голове ещё слегка шумело. И время не торопило, растягиваясь вязкими секундами.

Но Мартин не искал лёгких путей.

Он полез в пакет и выгрузил на стол четыре бутылки “Русского стандарта” – единственной водки, которую принимала больная дядина печень.

Так важно достичь единства между расами. Так много для этого надо.

Мартин выложил из пакета шесть банок кильки в томате.

И Истина открылась ему…

После первой бутылки Мартин осознал, что он не частица, а волна.

После второй – вспомнил, что уже сотни раз рождался и умирал. И в прошлой жизни точно был дайвером Леонидом.

После третьей – слился с Высшим Разумом. И Высший Разум подсказал ему, что пора закругляться…

Каждый охотник знает – в любом путешествии есть точка возврата. И если ты хочешь опять увидеть свой дом – нельзя её пропускать. Будь ты даже охотник за Истиной – остановись у черты. Иначе жизнь твоя превратится в бессмысленные блуждания по наркологическим клиникам…

Нетвёрдыми ногами они выбрались на террасу Станции. Все втроём. Над Москвой разгоралась заря. Красная, как лицо дяди.

Ключник предложил покататься на летающей тарелке.

– Н-не надо, – махнул рукой дядя, – Нас отвезут…