– Названия зависят от точки зрения, – сказала она. – Ты смотришь на вселенную через слишком узкое окно. Иногда эта человеческая ограниченность доводит нас до отчаяния.
И вот снова она перешла в атаку.
Он возразил ей по-детски банально:
– Я то, что есть, и не более.
– Ты скоро узнаешь, друг Маккай, что в тебе есть больше, чем ты сам об этом подозреваешь.
В этом месте она прервала контакт. Он очнулся во влажной, холодной тьме, и звук фонтана громко отдавался в его ушах. Что бы Маккай ни делал, он больше не смог установить с ней связь. Он даже потратил часть своих кредитов на Тапризиота, безуспешно пытаясь вызвать ее.
Его калебанский друг полностью отключился от него.
Мы создали монстра – чрезвычайно ценного и даже полезного, но очень опасного. Наш монстр прекрасен и одновременно вызывает ужас. Мы не смеем использовать этого монстра в его полную силу, но не можем и ослабить нашу хватку.
Говачинская характеристика досадийского эксперимента
Пуля с громким щелчком ударилась в окно за столом Кейлы Джедрик и с визгом отскочила далеко вниз, на улицу-каньон под ее кабинетом. Джедрик с гордостью отметила про себя, что она даже не вздрогнула. Патрули Электора позаботятся о снайпере. Эти патрули, прочесывающие улицы города Чу каждое утро, доберутся до источника по звуку выстрела. У Кейлы возникла непроизвольная надежда, что снайпер сможет вернуться назад к Ободному Сброду, но она посчитала эту надежду проявлением слабости со своей стороны и подавила ее. Этим утром у нее были заботы намного важнее, чем лазутчик с Обода.
Джедрик протянула руку в луч раннего солнечного света, падающего углом на контактные пластины ее терминала Главного Учетного компьютера. Эти быстрые пальцы – она смотрела на них почти как на чужие. Они рвались к ожидающим клавишам подобно насекомым. Терминал был функциональным инструментом Кейлы, символом ее должности Старшего Лиэйтора. Он одиноко стоял в углублении стола – серый, зеленый, золотой, черный, белый и смертоносный. Его серый экран почти точно совпадал цветом с крышкой ее стола.
С осторожной точностью пальцы Джедрик ритмично пробежались по клавишам. На экране появились желтые числа, взвешенные и усредненные по ее команде – тонкая полоска судьбы, и в золотистых значках этой полоски таилось насилие.
«Каждый ангел несет меч», – подумала Кейла.
Но в сущности она не считала себя ангелом, а свое оружие – мечом. Настоящим ее оружием был интеллект, закаленный и отточенный жестокими решениями, которые требовала ее планета. Эмоции же были силой, которая должна быть подавлена внутри себя или направлена на тех, кто не смог усвоить досадийских уроков. Кейла знала свою слабость и тщательно прятала ее: любящие родители, скрывавшие свою любовь под маской изысканной жестокости, научили ее тому, что решения, принимаемые на Досади, в самом деле ужасны.
Джедрик изучила числа на дисплее своего компьютера, очистила экран и ввела новые данные. Делая это, она знала, что отнимает средства к существованию у пятидесяти обитателей планеты. Многие из этих пятидесяти человек недолго проживут после этой грубой шутки. В сущности, ее пальцы были оружием, несущим смерть тем, кто не сможет пройти это испытание. Кейла не чувствовала вины перед теми, кого убивала. Близость появления некоего Джорджа Х.Маккая предопределяла ее действия, требовала стремительного принятия решений.
Основным чувством, возникающим у Джедрик, когда она думала о Маккае, было удовлетворение. Она ожидала Маккая, как хищник ждет свою жертву у норы. Имя Маккая и его опознавательный код были даны Кейле ее шофером, Хевви, который хотел таким образом набить себе цену в ее глазах. Она приняла эту информацию к сведению и провела свое обычное расследование. Джедрик сомневалась, что сведения, полученные из ее источников, годились бы к какому-нибудь другому жителю Досади: Джордж Х.Маккай оказался взрослым человеком, который, по-видимому, не мог существовать. На всей планете о нем невозможно было найти ни одной записи – ни на ядовитом Ободе, ни в Кроличьих Клетках города Чу, ни в одной из ниш существующих силовых структур. Маккай не существовал, но он вот-вот должен был появиться в Чу, и провести его в город должен был некий Говачин, которого Кейла временно держала под контролем.
Маккай был точным орудием, которое она так долго ждала. Он был не просто возможным ключом к Стене Бога (и не таким гнутым и поломанным ключом, как Хевви), а ключом верным и точным. Джедрик никогда бы не пришло в голову атаковать такой замок с плохими инструментами. Шанс будет только один; он требовал самых лучших инструментов.
Поэтому пятьдесят досадийских людей и заняли свои безликие места за числами ее компьютера. Это была приманка, заранее списанная на потери. Те, кто обречен умереть в результате поступка Джедрик, не умрут немедленно. Сорок девять из них могут никогда так и не узнать, что были намеренно отброшены к ранней смерти по ее целенаправленному выбору. Некоторые из них будут оттеснены назад к отчаянному и короткому существованию на Ободе. Некоторые умрут в жестоких схватках, которые Кейла уже предопределила. Другие бесполезно растратят себя в Уоррене. Для большинства из этих людей процесс умирания растянется на такое продолжительное время, что рука Кейлы в нем уже не будет видна. Но все равно они были уже убиты в ее компьютере, и Кейла знала это. Она ругнула своих родителей (и тех, кто был перед ними) за эту нежелательную в себе чувствительность к крови и смерти, которые стояли за компьютерными цифрами. Любящие родители хорошо воспитали ее. Она может никогда и не увидеть тела убитых людей, она может никогда и не вспомнить ни о ком из этих пятидесяти, кроме одного человека, и все равно она ощущала их присутствие за компьютерным дисплеем… теплое и пульсирующее.
Джедрик вздохнула. Эти пятьдесят человек были блеющими овцами, выставленными приманкой, чтобы заманить на отравленную почву Досади одного особенного зверя. Пятьдесят человек создадут всего лишь маленький излишек, который растворится, поглощенный еще до того, как кто-нибудь поймет их цель.
«Досади больна, – думала Кейла. И уже не в первый раз она задала себе вопрос: – Неужели это действительно ад?»
Многие верили в это.
«Мы наказаны».
Но никто не знал, что же они сделали, чтобы заслужить такую кару.
Джедрик откинулась на спинку кресла и посмотрела через свой не имеющий дверей кабинет на звуковой барьер и молочный свет коридора. Какой-то странный Говачин неуклюже проковылял мимо ее кабинета. У него была фигура лягушки, направляющейся по какому-то официальному поручению, в узловатых руках его был зажат пакет, завернутый в коричневую бумагу. Его зеленая кожа блестела, как будто он только что вышел из воды.
