- Пошла писать губерния, - немедленно отреагировал Ихиуач, кособокая жердина с рачьими глазами. Он был дока по части земных поговорок и присловий.
"Зачем только я согласился? - тоже в десятый раз за день подумал Ха-буа-буи, морщась. - Никаких ганглий не хватит, когда над ухом постоянно зудят, каркают и нагнетают. И без паникеров тошно..."
Туннель то расширялся, то резко сужался, и тогда модуль изрядно стукался о его стенки - пол с размаху ударял по подошвам, Миротворцев бултыхало в креслах.
- Мусоропровод какой-то, - снова подал голос Сластев. - Будто летим прямиком на помойку.
- Что там у них новенького? - спросил глава делегации, спеша опередить следующую его фразу. - Прокрути-ка последнюю запись, - обратился он к Ихиуачу.
Кстати сказать, в Особую комиссию включали только гуманоидов, и притом как можно более антропоидных. Нелегкая это, однако, была задача...
Терраолог кивнул и включил магнитофон. В динамике зашипело, затрещало, и в рубку ворвался бодрый голос диктора Московского радио:
- Новыми производственными успехами встречают труженики страны прилет Высоких гостей. На Венере пройдено еще десять километров трассы по плато Иштар, в том числе два километра сверх плана. Прокладка канала Печора-Арал имени академика Лысенко вошла в завершающую стадию. Кольская сверхглубокая достигла пятидесяти тысяч метров. Подлинный героизм проходчиков...
- Но ведь они дошли до пятидесяти тысяч еще год назад, - кинул реплику Сластев, и диктор поперхнулся.
- Хм... Ну, не знаю, - буркнул Ихиуач. - Может, там была какая-нибудь другая шахта... - Почесал правый затылок. - Если разрешите, перенесем комментарии на потом. - Возражений не было.
- Трансполярная железнодорожная магистраль имени Сталина достигла Мирного. На участке Лабыт-нанги - Ноябрьск открыто регулярное движение поездов...
- Но ведь они его открыли два года назад... - Диссидент хренов был неисправим.
- Скажи ему, что это был какой-нибудь другой Ноябрьск, - давясь искусственным смехом, проговорил начальник контрразведки (вообще-то, в цивилизации Второколенного не принято смеяться). Сейчас он небезуспешно вживался в образ хомофила.
- Значит, была авария! - рявкнул обиженный терраолог Ихиуач. Он очень переживал за Эксперимент, болезненно реагируя на любую его критику, и уж тем паче не терпел ерничества. - Или вечная мерзлота нанесла коварный удар. Попробовали бы вы сами в тяжелейших условиях, на голом энтузиазме!..
- Есть ли изменения в спектре абориген-оценок деятельности Миротворцев? - Ха-буа-буи решил сменить тему и заодно дал возможность Охр-рхО показать свою осведомленность.
Председателю Комиссии было очень важно заручиться поддержкой ксенопсихолога, ведь позиции гаранов крепнут в Галактике день ото дня и неизвестно еще, кто войдет в состав Коллегии Обер-миротворцев после следующих выборов.
- Смотря где... - Ксенопсихолог Охр-рхО начал судорожно поправлять перекошенный мундир. На родине гараны-серпентиды не носят одежды. Она не выдерживает свойственных им сильных эмоций и бешеной игры мускулов. Атлантисты, само собой, с каждым днем усиливают давление, все активнее выражают свой протест, требуют покончить с Экспериментом раз и навсегда. Буквально забросали нашего консула нотами. Римский клуб пытается запугать нас апокалипсическими прогнозами развития земной цивилизации. Ну а в странах Пакта - другое дело...
Есть три точки зрения. Во-первых, официальная, которой придерживается от половины до двух третей населения. "Нам бояться нечего - мы честно выполняем Договор и готовы принять любую проверку". Во-вторых, остро критическая точка зрения, которую насаждает МГБ, часть партайгеноссе и генералитет. Ее разделяет примерно треть населения. "Всякая сволочь стучит Контролерам о мельчайших нарушениях, врет с три короба, обливает грязью, а ты потей - отмывайся, доказывай, что ты не жираф! А галактические дяди будут высокомерно поглядывать на нас из своего далека и вершить судьбы сотен миллионов, ни хрена не зная, как и чем мы живем, и, главное, вовсе не пытаясь узнать!" И наконец, существует точка зрения оппозиционеров, критиканов, диссидентов всех мастей. Вам она хорошо известна...
Сластев вскочил с кресла, хрустнув суставами, и заметался по рубке. При этом он потирал вмиг вспотевшие ладони и нервно приглаживал волосы на висках.
- Было бы странно, если б недовольных не нашлось, - подал голос Второколенный. - Как правило, их подавляющее большинство. Каждый хочет больше, чем имеет. Кому-то не хватает материальных благ, кому-то - духовной пищи, иной страдает от неразделенных чувств или творческой несостоятельности... Такова уж се ля ви. - Он картинно развел шестипалыми многосуставчатыми руками.
- Вы что?! - возопил доселе беззвучно кипевший Сластев. - Не в состоянии отличить тотальный террор от несчастной любви?! Это же не академический спор, это... это... - Он поперхнулся воздухом и закашлялся.
Ихиуач участливо стукнул старика по спине.
- Не надо так волноваться, многоуважаемый Георгий Сергеевич, - елейным голосом принялся увещевать его Ха-буа-буи. - А то наши ряды начнут редеть еще до начала Проверки... Успокойтесь, достойнейший. Мы все проверим самым тщательным образом. - И дал знак Ихиуачу, чтоб отвел старика к себе.
- Можете считать меня старым маразматиком, если вам так легче, отдышавшись, не слишком внятно проговорил Сластев и глотнул из своей магической бутылочки. - Но я очень хорошо помню, что творилось в стране в сорок девятом. Система не изменилась. Просто террор перешел в иную плоскость. Туда, где вы совершенно слепы, будучи ксенами. - Это было злое слово. Второколенный скривился, будто скушал лимон. - Вы сами загнали себя в это слепое пятно...
- Как прекрасно иметь внутреннюю оппозицию, но как ужасно, когда она открывает рот, - с нехорошей улыбкой произнес Охр-рхО после того, как землянин скрылся за дверью.
- Долгая эмиграция - почище хронической инфекции... - хмыкнул Второколенный.
Глава Комиссии Ха-буа-буи молчал, вкушая радость счастливого избавления от ядовитого старика.
Дискуссия была закрыта. Модуль грохотнул на последнем сужении подпространственного коридора и вылетел на залитый лучами Сириуса звездный простор. Красотища... Ха-буа-буи был в полном восторге.
3
Все-таки в Бастане проглядывало что-то ненастоящее, и часть людей это замечали. Одним представлялось, будто он болен, другим - что у него не в порядке нервы, третьим же он казался подозрительным типом. И это было наиболее опасно. На самом деле Бастан просто-напросто не был человеком. И как бы искусно он ни играл, как бы блестяще ни был натренирован, это нечеловеческое начало рано или поздно проступало в нем, давая о себе знать в самые неподходящие моменты.
