„Наконецъ, три подѣли тому назадъ я далъ потухнуть огню. Я вынулъ цилиндръ и сталъ его развинчивать; онъ былъ еще горячъ настолько, что руки мнѣ жгло. Я выскребъ изъ него долотомъ массу, похожую на лаву, раскололъ ее молоточкомъ на чугунной доскѣ и нашелъ въ ней три крупныхъ алмаза и пять маленькихъ. Я сидѣлъ на полу, постукивай еще но массѣ, вдругъ дверь ко мнѣ отворяется и мой сосѣдъ, — тотъ, что просительныя письма пишетъ, — вваливается ко мнѣ, совершенно пьяный. Это, впрочемъ, его обычное состояніе. — „Ты анархистъ!“ — кричитъ онъ мнѣ. „Проснитесь лучше“, — отвѣтилъ я. Онъ продолжаетъ кричать:- „Нѣтъ, тебѣ не сдобровать! Накроютъ тебя! Подожди немного!..“ и поглядываетъ въ окно съ какою-то странною ужимкою. Изъ его остальной пьяной рѣчи, я могъ понять, что онъ давно уже подглядываетъ за мною и ходилъ, въ это самое утро, въ полицію, чтобы донести на меня. Тамъ записали его показанія и меня должны были арестовать. Я, видимо, попалъ въ безъисходное положеніе: мнѣ приходилось или высказать истину и потерять всѣ плоды моихъ тайныхъ трудовъ, или же молчать и быть обвиненнымъ въ анархистскихъ замыслахъ. Не долго думая, я схватилъ доносчика за горло, смялъ его подъ себя, отколотилъ и убѣжалъ, захвативъ свои алмазы. Въ тотъ же вечеръ въ газетахъ появилось извѣстіе объ открытіи фабрикаціи бомбъ въ Контишъ-Тоунѣ, и теперь мое положеніе таково, что я не могу сбыть своихъ алмазовъ. Когда я захожу къ хорошимъ ювелирамъ, они просятъ меня подождать, а сами шепчутъ своимъ подручнымъ: позвать полицейскаго. Я, разумѣется, говорю, что ждать не могу и ухожу поскорѣе. Одинъ разъ я обратился къ скупщику краденыхъ вещей; онъ просто захватилъ тотъ алмазикъ, который я ему показалъ, и посовѣтовалъ мнѣ насмѣшливо обратиться къ суду для полученія его обратно. И вотъ, я скитаюсь съ алмазами, стоящими сотни тысячъ фунтовъ, подъ моимъ рубищемъ, и не имѣю ни убѣжища, ни куска хлѣба. Вы первый человѣкъ, которому я довѣрился. Но у васъ честное лицо, и самъ я въ крайней нуждѣ.
Онъ посмотрѣлъ мнѣ прямо въ глаза.
— Послушайте, — сказалъ я, — при моихъ обстоятельствахъ, было бы чистымъ безуміемъ покупать брилліанты. Притомъ, не ношу же я съ собою въ карманѣ цѣлыя сотни фунтовъ. Но я вѣрю, и не на половину, тому, что вы мнѣ разсказали, такъ что постараюсь сдѣлать для васъ что нибудь. Приходите завтра въ ту контору, гдѣ я служу…
— Вы думаете, что я воръ? — перебилъ онъ меня. — Вы дадите знать въ полицію. Нѣтъ, я въ вашу ловушку не дамся.
— Даю вамъ слово, что не считаю васъ воромъ. Вотъ моя карточка; возьмите ее на всякій случай. И я не назначаю вамъ, когда приходить. Это зависитъ вполнѣ отъ вашего усмотрѣнія.
Онъ взялъ карточку, не вѣря, повидимому, моей искренности.
— Перестаньте опасаться и приходите, — продолжалъ я, сунувъ ему въ руку монету, но онъ покачалъ головой нерѣшительно и сказалъ только:
— Я возвращу намъ ваши полкроны когда нибудь и съ процентами… такими процентами, которые васъ удивятъ! Во всякомъ случаѣ, вы сохраните мою тайну, не такъ ли? Не идите за мной.
Онъ перешелъ на друтую сторону улицы и исчезъ, въ темнотѣ подъ аркою, ведущею къ Эссексъ-Стриту. Я не удерживалъ его… и не видалъ его болѣе никогда.
Черезъ нѣсколько времени и получилъ отъ него письмо, потомъ еще другое. Онъ просилъ меня прислать ему денегъ, по извѣстному адрессу, но непремѣнно банковымъ билетомъ, а не чекомъ. Я обсудилъ дѣло и поступилъ какъ бываетъ благоразумнѣе въ подобныхъ случаяхъ… Послѣ этого, онъ самъ заходилъ ко мнѣ одинъ разъ по время моего отсутствія. Мальчикъ, прислуживавшій у меня, говорилъ, что этотъ человѣкъ не оставилъ ни своего имени, ни записки, но что онъ былъ страшно худъ, одѣтъ плохо и кашлялъ ужасно… Несомнѣнно, что это былъ мой незнакомецъ. Болѣе я объ немъ не слыхалъ, но мнѣ очень хотѣлось-бы знать, что сталось съ нимъ. Былъ ли это маньякъ, помѣшанный на одной идеѣ, или обманщикъ, ловко сбывающій свои камешки, или же дѣйствительно геніальный изобрѣтатель средства дѣлать настоящіе, притомъ крупные, алмазы? Это послѣднее предположеніе казалось мнѣ, порою, такъ вѣроятнымъ, что я начиналъ думать, что пропустилъ, можетъ быть, самый лучшій способъ разбогатѣть. Возможно, что онъ уже умеръ, и его камни выброшены какъ соръ, а одинъ изъ нихъ, повторяю, былъ величиною съ верхушку моего большого пальца! Возможно тоже, что бѣднякъ ищетъ и до сихъ поръ покупателя на свои драгоцѣнности, или же, наконецъ, онъ, успѣлъ достигнуть своей цѣли и шествуетъ теперь на ряду съ первоклассными богачами, упрекая меня молча за мой недостатокъ предпріимчивости… Почему, въ самомъ дѣлѣ, не рискнулъ я тогда хотя какими нибудь пятью фунтами?
1894
