- А он обязательно пойдет, - подхватил Карл, - вакуумное пространство будет его всасывать.
- Безусловно. С турбиной соединена такая же маленькая динамо-машина, дающая ток вот этим трем лампочкам накаливания. Теперь смотрите!
Рошфор повернул выключатель. Заработал воздушный насос, электрохолодильник, и включилась электрическая печка. Через полминуты теплая вода в первом сосуде стала выделять пузырьки - она кипела, и пар устремлялся через стеклянную трубку во второй сосуд.
Учитель указал глазами на турбину. Она уже вращалась! Сначала медленно, потом быстрее и быстрее - и вот ее лопасти слились в сплошной диск. Заалели нити всех трех лампочек. Еще секунда - и они уже ярко светятся. На дно сосуда со льдом, тихонько постукивая, падают капли воды, в которую, охлаждаясь, превращается проделавший свою работу пар.
- Пять тысяч оборотов в минуту, - сказал Рошфор.
Он хотел выключить установку, но Карл умоляюще посмотрел на него, и профессор, усмехнувшись, опустил руку. Карл с жадностью смотрел на крошечную турбину, на маленькие лампочки - он не мог оторвать от них глаз. Ну да, ведь это точная модель будущей океанской станции! Теперь он видит, как работает холодный пар, пар тридцатиградусной воды.
- Как вам нравится эта игрушка? - весело спросил Рошфор.
- Это не игрушка! - горячо возразил Карл. - Она дает настоящую энергию.
- В миниатюрном масштабе, - заметил Рошфор, - но, как видите, вполне реальную энергию. А как вы думаете, - продолжал он, - сколько можно построить таких станций?
- Сколько угодно! - воскликнул Карл.
- Ну да! Неограниченное количество. При этом я не забываю о том колоссальном расходе энергии, который потребуется для работы воздушных насосов, - примерно сорок процентов всей мощности станции. Но ведь источник энергии практически неисчерпаем. Все, что я сделал до сих пор, показалось мне ничтожным перед этим новым открытием, перед тем переворотом, который создаст оно в жизни людей.
В тот же вечер, поздно, когда гости уже разошлись, Рошфор повторил эти слова, когда они с женой остались вдвоем в его кабинете. Было очень тихо, глубоким сном спал город за темными окнами.
Рошфор любил эти поздние часы вдвоем, когда, как это бывает только между очень близкими людьми, фразы и даже отдельные слова теряют четкие очертания, когда полунамек раскрывает интимнейшие мысли и настроения собеседника, которые чужому не передашь во всей их полноте даже самой точной речью.
Это был втройне знаменательный день: день его рождения, годовщина их первой встречи, происшедшей шесть лет назад, и день, когда его новая изумительная идея оформилась настолько, что он решил поделиться ею с Карлом и Жанной.
Но он сказал эти слова и немного испугался. Не потому, что усомнился в их справедливости. Нет, теперь он уже был твердо уверен в своей правоте. Но не произведут ли они на Жанну впечатления бахвальства? До сих пор этого никогда не случалось. И все же ему иногда казалось, что он не до конца узнал эту маленькую, такую бесконечно любимую женщину. Он немного робел перед ее скептическим умом, перед ее житейской практичностью. До сих пор она всегда первая выслушивала его идеи, соглашалась с самыми смелыми из них, поддерживала его в моменты сомнений и затруднений - как многим он ей обязан! Но ведь ему еще не случалось высказываться до такой степени самонадеянно!
Она без слов поняла его опасения и, отвечая на непроизнесенный вопрос, встала с кресла, подошла к нему и горячими губами прижалась к его лбу.
- Я верю в тебя, ты знаешь, Эмиль, - шепотом сказала она, хотя никто не мог их услышать. - Ты победишь, как побеждал всегда.
2
Был ли Рошфор мечтателем?
Да, в той мере, в какой мечтателем является каждый гениальный изобретатель: он видел не только сегодняшний день, но и завтрашний, и многие другие, бесконечной перспективой уходящие в грядущее. Набрасывая первый, еще неточный чертеж, он уже видел все здание завершенным. Без этого нет творчества.
Но в то же время он был человеком практики и трезвого расчета, это во многом и определило его блестящую карьеру. Как бы ни было велико его законное нетерпение увидеть полностью воплощенной в жизнь новую идею, он всегда проверял ее самым тщательным образом на всех решительно стадиях ее осуществления. Это было важно для себя - лишняя проверка никогда не помешает. Это было важно и для других - пусть они постепенно привыкают к новому, еще необычному, тогда прочнее поверят в него и охотнее придут на помощь.
В справедливости этого Рошфор убедился еще раз после того, как опубликовал в одной из крупнейших парижских газет краткую, но популярную статью об океанских энергетических станциях.
Статья произвела сенсацию. Сразу же на нее широко откликнулась печать. Одни газеты перепечатали ее полностью, другие - в выдержках, третьи ограничились изложением ее содержания. Началось горячее обсуждение в общей и специальной прессе.
В принципе против идеи Рошфора не возражал никто: теоретически она была обоснована безукоризненно. Однако нашлось и достаточно скептиков, именовавших себя "людьми практики". Они утверждали, что осуществить идею Рошфора очень трудно, если не совсем невозможно.
Говорили и писали, что бури, морские течения, прибой - все это не поддается учету, что все эти стихийные силы будут разрушать океанские станции или во время постройки, или - что еще хуже - после ее завершения. А ведь в каждую такую станцию придется вложить большой капитал.
В общем, критика была, если принять во внимание необычайность идеи, довольно сдержанной: действовал авторитет имени Рошфора, приобретенный десятилетиями удачной работы над изобретениями и их промышленным освоением.
Рошфор внимательно прочитывал все статьи, доставляемые ему из бюро газетных и журнальных вырезок. С тех языков, которыми он сам не владел (а статьи были на десятках языков), ему переводили специалисты-переводчики. Он встретил несколько дельных замечаний, но не нашел ни одного серьезного возражения, которое поколебало бы его уверенность в своей правоте.
Наиболее обоснованные и наиболее резкие возражения он передавал для прочтения Жанне. Она добросовестно прочла все, но осталась непоколебима.
- Ты прав, Эмиль! - говорил его маленький оруженосец. - Ты справедливо уверен в себе!
Он был достаточно силен, он мог бы обойтись и без помощи. Разве не во сто раз труднее было ему, когда юношей без имени и средств он выступал со своими первыми изобретениями? Но, правда, тогда он был моложе...
С глубокой благодарностью принимал Эмиль поддержку жены. Эта поддержка была для него тем более дорога, что он знал твердо: Жанна кривить душой не умеет. Прежде чем высказать свое мнение, она тщательно ознакомится со всеми данными и скажет тихо, очень спокойно, но категорически и веско.
