— Из этого много не выжмешь, — подчеркнул агент.
— Ничего не могу сказать, — вздохнув, пробормотал Ларс.
С профессиональным равнодушием человек из КАСН пожал плечами и сказал:
— Мы попробуем еще раз. Видите ли, она никуда не ходит и ничего не делает. Ей не позволяют. Это, может быть, просто выдумки, но говорят, что в состояние транса она входит не по своей воле. И притом, в псевдоэпилептической модели. Возможно, это от наркотиков, но это только наше предположение, конечно. Они не хотят, чтобы она появлялась на людях — еще какая-нибудь старая автомашина раздавит…
— Вы имеете в виду — они боятся, что она войдет в контакт с Запад-Блоком?
Касновец философски поморщился.
— Я прав? — спросил Ларс.
— Думаю, нет. Мисс Топчевой платят такую же зарплату, как и первому человеку в БезКабе, маршалу Папоновичу. У нее есть квартира на верхнем этаже высотного дома, горничная, дворецкий и «мерседес-бенц». Пока она работает…
— По этой картинке, — сказал Ларс, — я не могу сказать даже, сколько ей лет. Не говоря уже о внешности.
— Лиле Топчевой — 23 года.
Дверь кабинета открылась, и короткий, замшелый, непунктуальный, на грани-смещения-со-своей-должности, но при всем этом важный Генри Моррис вмешался в разговор:
— Что-нибудь для меня?
— Иди сюда, — сказал Ларс и показал на стерео Лили Топчевой. Человек из КАСН быстро спрятал фотографию в свою папку.
— Это секретно, мистер Ларс! 20–20. Вы знаете, это только для ваших глаз.
— Мистер Моррис и есть мои глаза. — Похоже, парень был из твердолобых касновцев. — Как вас зовут? — спросил Ларс и приготовил ручку и блокнот.
После паузы агент отважился:
— Ipse dixit, но… делайте что хотите с этой фотографией, мистер Ларс. — Он вновь выложил ее на стол. Его бледное лицо было профессионально непроницаемым.
Генри Моррис подошел и склонился над снимком. Скосил глаза и нахмурился. Его отвисшие щеки вздрагивали, когда он, пожевывая губами, пытался что-либо извлечь из субстанции размытой картинки.
Видеофон на столе Ларса металлически прозвенел, и секретарь Ларса мисс Гребхорн сказала:
— Звонок из парижского офиса. Мне кажется, это сама мисс Фейн. — В ее голосе послышалось мелкое неодобрение, крошечная холодность.
— Извините, — сказал Ларс, все еще держа ручку наготове. — Но давайте все-таки запишем ваше имя. Просто для памяти. На случай, если я захочу связаться с вами.
Человек из КАСН, как будто совершая предательство, безразлично сказал:
— Меня зовут Дон Паккард, мистер Ларс. — Он потер руками. Вопрос странно смутил его.
Записав, Ларс нажал на кнопку «ВКЛ», и лицо его любовницы, подсвеченное изнутри радостью, как темноволосый фонарь, появилось на экране:
— Ларс!
— Марен! — В его голосе слышалась привязанность, а не жесткость. Марен Фейн всегда возбуждала в нем инстинкт защитника. И в то же время она раздражала его, как раздражают любимые дети. Марен никогда не знала, где и на чем остановиться.
— Ты прилетишь в Париж сегодня днем? Мы можем вместе пообедать, а потом — ты представляешь! — здесь этот кайфный голубой джаз комбо…
— Джаз не голубой. Он бледно-зеленый. — Ларс посмотрел на Генри Морриса. — Ведь джаз очень бледно-зеленый?
Генри кивнул.
Марен Фейн сердито сказала:
— Ты заставляешь меня…
— Я перезвоню тебе, дорогая. — Ларс выключил аппарат. — Я сейчас посмотрю эскизы, — сказал он человеку из КАСН.
Тем временем доктор Тодт и Эльвира Фант вошли в кабинет безо всякого разрешения. Рефлективно Ларс вытянул свою руку для первой дневной проверки давления. Дон Паккард стал раскладывать эскизы и указывать на детали, которые могут казаться очень важными только второразрядным специалистам по оружию из частного сыскного агентства.
Таким образом, работа в Корпорации началась. Не очень вдохновляющее начало, подумал Ларс. Он был разочарован ни на что не пригодной фотографией мисс Топчевой; возможно, это и вызвало в нем пессимистические настроения. Или еще что-то должно случиться?
На десять утра у него была назначена встреча с представителем генерала Нитца, полковником по имени — Боже, как же его зовут?.. В любом случае, к этому времени Ларс уже получит отзывы Правления о последней серии точных копий, сделанных по более ранним эскизам Корпорации Ларса Ассоциацией Ланфермана в Сан-Франциско.
— Хаскинс, — сказал Ларс.
— Простите?.. — встрепенулся касновец.
— Это полковник Хаскинс. Ты знаешь, — задумчиво сказал он Генри Моррису, — Нитц последнее время избегает всяких контактов со мной. Ты заметил этот незначительный факт?
Моррис кивнул:
— Я замечаю все, Ларс. Это уже есть на моем самоликвидирующемся файле.
Самоликвидирующемся… противопожарная защита от Третьей Мировой войны. Колоссальная, надежная защита, хорошо запрятанная в блоки памяти дискеты, которая должна детонировать в случае смерти Морриса. На себе он носил спусковой механизм, чувствительный к его сердцебиению. Даже Ларс точно не знал, где сейчас эта дискета: может быть, в полой лакированной керамической сове, сделанной из системы наведения номера 207, которая стоит в ванной друга подруги
Морриса. А она содержала оригиналы всех эскизов оружия, которые когда-либо появлялись в Корпорации Ларса.
— Что же это значит? — спросил Ларс.
Моррис, выпячивая вперед нижнюю челюсть и покачивая ею, словно ожидая, что она совсем отвалится, сказал:
— Это значит, что генерал Нитц презирает вас. Ларс растерялся:
— Из-за того эскиза? Два — ноль, с чем-то, но этот термотропный «р»-вирус может выжить в мертвом пространстве в течение времени большего, чем…
— Да нет! — Моррис яростно покачал головой. — Потому что вы обманываете и себя, и его. Только он теперь все понимает. В отличие от вас.
— Каким образом?
— Мне бы не хотелось говорить об этом в присутствии всех этих людей, — сказал Моррис.
— Валяй, говори, — приказал Ларс, он почувствовал себя плохо. Я действительно боюсь Правления, подумал он. «Клиент» — этим ли они являются для меня? «Босс» — вот подходящее слово. ООН-3 ГБ обхаживала меня, нашла и растила столько лет, чтобы заменить мистера Уэйда. Я там был. Я был готов и с нетерпением ждал смерти Уэйда Соколариана. И осознание того, что кто-то ждет уже сейчас, до того дня, когда у меня случится остановка сердца или неправильное функционирование, потеря какого-нибудь жизненно важного органа, или до момента, когда я стану строптивым…
Но ведь я уже строптивый, подумалось ему.
— Паккард, — обратился он к агенту КАСН. — Вы — независимая организация, вы работаете повсюду в мире, и теоретически любой человек может вас нанять.
