Весь день я принимал заявки и бегал по корпусам, заменяя лампочки, разбитые розетки, дроссели в светильниках, наращивал провода к настольным лампам, которые после очередной перестановки столов оказывались короткими. У меня создалось впечатление, что все грандиозное электрическое хозяйство вдруг подверглось разрушению, как после землетрясения, и пришлось заново его восстанавливать.
Вечером я обошел корпуса и закоулки, повыключал свет, оставленный забывчивыми сотрудниками, и вернулся в дежурку. Зозулин долго колготился, опасаясь оставлять меня одного. Я узнал, что он пришел сюда пареньком. Вместо Обсерватории на этом месте тогда располагалась воздухоплавательная школа и здесь преподавал генерал Умберто Нобиле, которого Зозулин хорошо помнил. Наконец старик преодолел себя, ушел.
Веником я стер сор с верстака, совком выгреб грязь из углов, застелил столик с телефоном и книгой сдачи-приема дежурств свежей газетой. Выключил радио. Наступила благостная тишина. Достал том по метеорологии. Разлегся на древнем пружинистом диване.
Итак, Артур решил тряхнуть стариной, вознамерился вызвать к жизни воздушный шар. Зачем-то люди восстанавливают "ситроены" и "фордики" двадцатых годов, пересаживаются с "Жигулей" на велосипед, с бездушного трактора на верного коня... Парят на дельтаплане...
Кстати, некий пылкий итальянец при дворе шотландского короля Якова, занимаясь алхимией, по совместительству соорудил нечто подобное дельтаплану, но крылья изготовил из птичьих перьев. Попытка полета не удалась. Причиной неудачи явилось то обстоятельство, что некоторые перья оказались куриными, а "курицы (как писала хроника) имеют большее стремление к навозу, чем к небесам".
Но когда это было - в 1507 году! А сейчас на пороге нового столетия люди чаще стали задумываться над тем, что не во всем прогресс является прогрессом, и пытаются кое-что из утерянного и порушенного вернуть, восстановить, возродить на потребу сущего и духовного.
У свободного аэростата была своя пламенная история. Идея создания аппарата легче воздуха витала в умах несколько веков. Архимед вывел закон: всякое постороннее тело, погруженное в жидкую или газообразную среду, теряет в своем весе столько, сколько весит объем жидкости или газа, вытесненный данным телом. Так что братья Жозеф и Этьен Монгольфье начинали не на пустом месте. Они знали: нагретый воздух легче холодного, поэтому и стали клеить свой монгольфьер.
За полетом первых аэронавтов Пилатра де Розье и маркиза д'Арланда 21 ноября 1773 года следил знаменитый исследователь атмосферного электричества и один из авторов Декларации независимости США Бенджамин Франклин. Кто-то его спросил: "Что даст человечеству эта новая затея?" Он пожал плечами и ответил: "Кто может сказать, что выйдет в будущем из новорожденного?"
Братья Монгольфье получили от короля (правда, позднее обезглавленного) дворянское звание. На своем гербе они начертали прямо-таки пророческие слова: "Так поднимаются к звездам".
Затем в Лионе Жозеф Монгольфье соорудил шар-гигант. Он мог поднять семь человек. На нем изобретатель намеревался долететь, смотря по ветру, до Парижа или Авиньона. Все пассажиры были высшими аристократами Франции. В толпе провожающих никто не заметил неизвестного молодого честолюбца с горящими глазами. Он страстно мечтал о полете, но у него не было надежды очутиться в числе избранных. Тогда парень забрался на забор, отделявший аэростат от публики, и в момент подъема вскочил в гондолу. Лишняя тяжесть оказалась роковой. Монгольфьер лопнул. Удар о землю был настолько силен, что Жозеф Монгольфье выбил три зуба, остальные воздухоплаватели получили вывихи и ушибы.
Прошло несколько лет. Физик Жак Шарль предложил вместо нагретого дыма наполнять оболочку водородом. Это позволило вчетверо уменьшить объем. Для увеличения дальности полета Шарль применил балласт в виде мешочков с песком. Гондолу подвесил не к нижней части оболочки, а к сетке, накинутой на оболочку, - тяжесть гондолы теперь равномерно распределялась по всему шару. Шарль сообразил сделать отверстие снизу - через него аэростат наполнялся газом, а при избыточном давлении газ улетучивался в атмосферу. Наконец он же применил якорь, чтобы цепляться при спуске и останавливать аэростат даже при сильном ветре. Такая конструкция почти в неприкосновенности прожила более столетия.
Перед полетом 1 декабря 1783 года Этьен Монгольфье передал Шарлю записку: "Вам надлежит открыть путь к небесам".
Недалеко от привязанного аэростата стояли на кострах бочки с железными стружками. Туда лили соляную кислоту, и разогретый газ через шланги утекал в оболочку. Когда аэростат обрел форму огромного овала, напоминающую яйцо, Шарль с помощником Робером залезли в корзину, отрубили концы...
"Ничто не может сравниться с тем радостным состоянием, которое овладело мною в тот момент, когда я улетал с земли, - писал знаменитый физик. - Это было удовольствие, это было блаженство... Счастливо избежав преследование и клевету, я чувствовал, что я один за себя отвечаю и нахожусь над всеми. Это чувство морального удовлетворения сменилось затем еще более живым чувством восторга перед величественным зрелищем, которое открылось нашим взорам. Внизу со всех сторон мы видели лишь головы зрителей, вверху - безоблачное небо, вдали - роскошные виды..."
Через два с четвертью часа аэростат спустился в сорока километрах от места взлета. Вскоре прискакали на лошадях поклонники воздухоплавания герцоги Шартрский и Фиц-Джемс с англичанином Феррером. За шаром они гнались верхами.
Робер сошел с гондолы.
Облегченный аэростат рванулся в небо. Шарль упустил из виду, что уменьшение веса сильно влияет на подъемную силу. Вес помощника он не заменил соответствующим количеством балласта, и потому за десять минут взвился на высоту в три километра. Аэростат снова осветился лучами солнца, уже зашедшего для жителей окрестных городков. Однако Шарль не потерял присутствия духа. Ощутив резкую боль в ушах, появившуюся от уменьшения давления воздуха на высоте, он начал предпринимать попытки вернуться на землю. То открывая клапан и выпуская газ, то сбрасывая мешочки с песком, он пролетел более двух часов и мягко опустился на крестьянском поле.
Жак Шарль стал первым воздухоплавателем, кто сумел управлять "игрушкой ветров" - так прозвали тогда аэростат. Но, видимо, он был сдержанным по натуре человеком. После этого полета Шарль ни разу больше не поднимался в воздух.
Великий Гете тоже не удержался от соблазна позабавиться монгольфьерами. Не только поэт, но и прекрасный физик и естествоиспытатель, он склеил небольшой шар, который долетел до крыши Веймарского дворца.
