А может, и к лучшему, что его не услышали. Он не знает, в чем там дело и связан ли сигнал с его пребыванием на Десте. Ему оставалось только догадываться о существовании других выходцев с Древней Земли, которые, возможно, все еще бродили среди звезд.
Тернер сел прямо на пыльный пол, чтобы привести мысли в порядок, стараясь не обращать внимания на беспрерывно повторяющееся «Все, кто верен Древней Земле, пожалуйста, отзовитесь...».
Он провел на Десте одиннадцать лет по местному времени. Если прикинуть, получится чуть больше десяти земных лет, поскольку более короткие дни на Десте образуют 402 дня в году. Это значит, что он покинул Марс 314 лет назад по земному и 338 лет назад по дестианскому времени, – если не обращать внимания на то, что одновременность событий на двух столь отдаленных друг от друга планетах релятивистской вселенной – совершенная бессмыслица.
Конечно, в своем собственном субъективном времени он ощущал это как двадцать пять прожитых лет – четырнадцать по бортовым часам и одиннадцать смен времен года на Десте. Он никогда не пытался разработать систему отсчета относительно реалий какой-то одной – любой – планеты; в этом не было необходимости.
На первый взгляд казалось, что по прошествии трехсот лет уже не осталось живых свидетелей войны, в которой он участвовал, – той, которую люди Деста называют Тяжелыми Временами и которая до сих пор напоминает о себе. Но, поразмыслив, Сэм понял, что ошибается. В конце концов, он сам бороздил космос больше трех столетий, а что по сравнению с этим лишние десять или одиннадцать лет. Эффект растягивания времени во время космических полетов с околосветовой скоростью противоречит здравому смыслу. Но Тернера это никогда не волновало; он никогда не пытался понять теорию относительности Эйнштейна. Он просто принимал ее как факт, подобно множеству других вещей в жизни. Вот и сейчас он принял как данность, что автор послания мог покинуть Древнюю Землю еще в момент зарождения межзвездной космонавтики, то есть за два столетия до рождения Тернера:
– ...все, кто верен Древней Земле, пожалуйста, отзовитесь... – повторял голос, все громче и яснее. Сигнал вполне мог передаваться такой же, как и он, чудом уцелевшей единицей вооруженных сил Древней Земли. В зависимости от траектории полета расстояние от посылающего сигналы корабля до Деста может равняться десяти световым дням – или нескольким столетиям по бортовому времени. Экипаж, если только кто-нибудь до сих пор жив, определенно знает, что и Древняя Земля, и Марс взорваны вражеским оружием класса Д и что война давно проиграна: за прошедшие столетия это сообщение распространилось по всему обитаемому космическому пространству.
– ...все, кто верен Древней Земле, пожалуйста, отзовитесь...
«Разве осталось хоть что-нибудь, – горько спросил себя Сэм, – чему можно хранить верность?» Конечно, если передатчик принадлежит военным, факт гибели Древней Земли вовсе не значит, что сторона, пославшая сообщение, готова сложить оружие. Что до него, он начал выискивать любую возможность отказаться от выполнения задания, как только понял, что больше бороться не за что.
Однако ясно, что так поступили (или поступят) далеко не все.
Некоторые, по его разумению, станут жаждать мести за уничтожение Древней Земли. Другие будут драться из чувства долга, когда и долг, и борьба потеряли всякий смысл, а еще кто-то просто потому, что в жизни у них не осталось ничего другого.
– Все, кто верен Древней Земле, пожалуйста, отзовитесь... – все звучало и звучало в голове, и Сэму чудились в этом неотступном зове и мольба, и угроза.
Конечно же, еще какую-то группу уцелевших в войне заставят продолжать борьбу их компьютеры, как было с ним самим.
Сама мысль об этом причиняла почти физическую боль, и воспоминания о впустую потраченных годах были мучительны до сих пор. Сэм ушел на войну добровольцем, в восемнадцать лет, из колледжа, где изучал историю искусства. В то время он не имел мало-мальски отчетливых представлений о том, чего он хочет от жизни и во что ввязывается своим решением.
Добровольное вступление в армию казалось тогда более чем патриотичным поступком, почти геройством, и уж во всяком случае было ничем не хуже любого другого занятия. Для столь юного существа, каким он был тогда, перспектива борьбы в космосе представлялась даже романтичной.
В известном смысле он сделал правильный выбор. Он до сих пор жив, физиологически ему сорок три – сорок четыре года или около того, а если бы он остался на Древней Земле, то, скорей всего, погиб бы во время удара Д-серии.
И уж наверняка его не было бы в живых теперь, три столетия спустя.
Хотя, если быть откровенным, стоит признать: годы после окончания войны, когда он бесцельно бороздил космос, частенько казались ему чьей-то жестокой шуткой.
Тернер стоял, уставившись в глухую стену коридора, рассеянно корректируя киберлинзы глаз, то увеличивая, то уменьшая изображение трещин на дереве. Уж это-то усовершенствование ему ни разу не помешало, подумал Сэм с довольной улыбкой. Он обладал сверхзорким зрением. Его психические возможности, психическое «чудо», которое и делало его магом, позволяло ему ощущать невидимое и неслышимое; так, сейчас он воспринимал недоступную ни зрению, ни чувству простого смертного энергию дерева; он видел, что стена испещрена тонким узором золотистого света в тех местах, где она подвергалась внешнему воздействию, и там, где оставались следы древесного сока, и целую мозаику другой информации. Пока он рассеянно изучал стену, безмолвный голос в его голове твердил и твердил поразительные слова.
Сэм с детства рос замкнутым – тихий, необщительный мальчик, без определенных интересов, не склонный ни к самоанализу, ни к общению с другими. Неожиданно оказалось, что это и есть тот самый человеческий тип, который полностью подходил военным для одной из их программ.
Сначала он послал заявление о вступлении в армию; потом, не выдержав ожидания ответа, пришел сам, хотя его, скорее всего, взяли бы и без этого.
Новобранца отправили на Марс, где подвергли беспрерывному перемоделированию как в физическом, так и психическом плане, пока он не перестал быть Сэмуэлем Тернером и из неприметного студента-гуманитария, разделившего свое детство между доброй дюжиной городков, разбросанных по всему восточному побережью, превратился в киборга – Автономный Разведывательный Комплекс 205, – обладающего сверхъестественной скоростью и силой, с бесчисленными приборами, вживленными в тело, включая самую совершенную систему связи, которая напрямую была соединена с его персональным бортовым компьютером.
Его воспоминания о пребывании на Марсе были странно раздробленными, потому что на одной из стадий усовершенствования его разум искусственно разделили на восемнадцать самостоятельных индивидуальностей, каждая из которых специализировалась в определенной области. Одни были ориентированы на выполнение специфических заданий, таких, как ведение боя или пилотирование корабля, избавленные от ненужной информации и лишних эмоций.
