— Папа, мама! — она подняла голову от тарелки и со стуком отложила вилку. — Я хочу вам сказать, что… — Она осеклась. Горло перехватило. Еще одна фраза — и пути назад уже нет.
— Да, милая? — Отец оторвался от газеты и посмотрел на нее поверх очков. Ринрин и Тарс перестали пихаться локтями и тоже выжидающе уставились на сестру. Танна не прореагировала — она продолжала сосредоточенно жевать рис. Похоже, мачеха за день устала не меньше Цукки. Девушку кольнуло легкое чувство вины. В конце концов, та тащит на себе целый дом.
— Я… в общем, я решила, что мне пора жить самостоятельно. Я уже взрослая, сама зарабатываю на жизнь. Вчера заведующий секцией сообщил, что мне немного увеличили жалование… ну, и я посчитала, что теперь вполне могу снимать комнату.
— Не говори глупостей, милая! — отец осуждающе покачал головой. — У тебя уже есть своя комната в нашей квартире. Зачем тратить деньги впустую?
Он отложил газету.
— Я уже говорил, Цу, что ты для нас не обуза. Да, ты уже взрослая девушка — куда только ушло время! Но это не значит, что теперь ты должна бросить нас или мы должны вышвырнуть тебя. Я понимаю, что ты все еще переживаешь неудачу с университетом, но год пролетит незаметно. Следующей зимой ты обязательно поступишь.
— Папа, ты не понимаешь! — чуть не плача, Цукка сжала кулаки. — Я уже действительно взрослая. Мне пора начинать отвечать за себя самостоятельно! Если я буду все время опираться на тебя, на Танну, я не смогу сконцентрироваться на подготовке. Я так и продолжу плыть по течению — твой дом, потом дом мужа, дети, кухня, магазины… Я хочу стать самостоятельной!
— Но ты уже самостоятельная! — отец беспомощно пожал плечами. — Ты давно не берешь у нас деньги, вносишь свою долю платы за квартиру… Разве самостоятельность в том, чтобы бросить семью и уйти в пустоту?
— В том числе, — Цукка упрямо уставилась в стол, избегая отцовского взгляда. — Папа, я тебя люблю. Я вас всех очень люблю, но я должна уйти. Я стану звонить, приходить в гости, но мне пора заботиться о себе самой. Я… нашла комнату. Сегодня десятое, до конца периода еще четырнадцать дней, но хозяин согласился взять плату вперед только за неделю. То есть шесть дней, почти целую неделю, я смогу жить бесплатно! Но у него есть условие — он хочет, чтобы я въехала сегодня.
…только бы они поверили ее басне! Хозяин уже вытребовал полную месячную плату за период вперед…
— То есть ты уходишь прямо сейчас? — растерянно спросил отец. — Танна! Ну скажи же ей!
— Могу только повторить за твоим отцом — не делай глупостей, Цукка, — мачеха устало взглянула на девушку. — Да, птенцы рано или поздно выпархивают из гнезда, но нет нужды вот так внезапно принимать решение. Даже если хочешь жить отдельно, незачем бросаться головой в омут прямо сейчас. Останься хотя бы до завтра — раз у тебя выходной, переберешься спокойно. А может, еще подумаешь и решишь остаться, спешить и в самом деле некуда.
…именно этого я и боюсь — что подумаю и решу остаться. Что решимость иссякнет, что поддамся на уговоры отца и не смогу уйти…
— Не решу, — качнула головой девушка. — Ринрин и Тарс уже большие, им пора жить отдельных комнатах. Вот Ринрин и переедет в мою, ей и кровать подойдет, и стол для занятий есть. А я уже собрала сумку — я взяла постельное белье на первое время, ладно? — и сейчас уйду. Завтра у меня внеочередной выходной, накопилось несколько штук за сверхурочную работу, так что смогу обустроиться на новом месте. А если до утра останусь, на место попаду только к обеду, и хозяин ругаться станет.
— Но Цу!.. — отец беспомощно заморгал. Девушка вздрогнула, заметив каким старым и потрепанным он выглядит сегодня. Хорошо бы у него не возникло неприятностей на работе…
— Нет, папа! — девушка отодвинула тарелку и решительно встала. — Я должна. Простите, что все вышло так… так… внезапно, но я решила.
Твердым шагом она вышла из кухни. Короткий коридор, дверь слева — ее комната. Бывшая комната. Внутри со вчерашнего дня ничего не изменилось, но каким-то неуловимым образом она стала чужой. Не ее.
Цукка обвела взглядом интерьер, словно в первый раз рассматривая обстановку. Низкая кровать возле стены. Вплотную придвинутый к окну письменный стол, сиротливо-голый, избавленный от обычного бумажного беспорядка. Старый-старый терминал, даже не терминал, а настоящий компьютер — с встроенными в потроха программами, правда, уже давно не использующимися. Полки со старыми бумажными книгами, по большей части детскими, давно забытыми — теперь их самое время читать брату с сестрой, и несколько жмущихся друг к другу не менее старых пособий для подготовки — «Курс физики для поступающих в университет», «Начала общей математики», «Интегральное исчисление»… Надо потом их забрать. Или не надо? Один раз она уже провалилась, пытаясь по ним готовиться: программы для поступления изменились, а новые пособия — только электронные. Значит, придется как-то копить средства на новый терминал и книги… На полу — вытертый ковер с рисунком в виде желто-зеленого ромбического орнамента на белом фоне. Пара стульев. Шкаф для одежды, сейчас наполовину пустой.
И сумка. Большая дорожная сумка в углу, доверху набитая: несколько платьев, белье — нательное и постельное, гравюра по металлу — серебряное дерево на холме на фоне золотого заката, туфли, пелефон, мелкий хлам, с которым жалко расставаться… Чужеродный предмет, превративший давнее убежище от невзгод в чужое полузнакомое помещение.
Нет. Хватит терзать себя. Что обрублено, то обрублено. Цукка подхватила сумку и, скособочившись от тяжести, вышла в прихожую. Отец с мачехой уже ждали там. Притихшие брат с сестрой выглядывали из кухни.
— Цу… — отец положил ей руку на плечо и печально взглянул в лицо. — Может, все-таки передумаешь? Останься хотя бы до завтра.
— Нет, папа.
Девушка поставила сумку на пол и осторожно поцеловала отца в щеку. Поколебавшись, поцеловала и мачеху. Неожиданно та протянула руку и ласково погладила Цукку по волосам.
— Наверное, я была тебе плохой матерью, — сказала она задумчиво. — Твоя настоящая мама меня не одобрила бы. Мне исполнилось лишь чуть больше, чем тебе сейчас, когда я выходила за твоего отца. Я просто не знала, что делать с внезапно появившейся семилетней дочерью. А потом… не сложилось. Ты так страдала из-за смерти матери, что я не смогла подружиться с тобой. Жаль. Но я хочу, чтобы ты помнила — здесь твой дом. И ты всегда можешь вернуться, если что-то не получится. Мы пока не тронем твою комнату.
— Да, Цу, — отец притянул ее к себе и обнял. — Ты всегда можешь вернуться. Я знал, что ты рано или поздно оставишь нас, ты характером в мать, такая же упрямая. Просто… как-то все вышло неожиданно.
