У меня похолодело в животе, но мы были уже перед дверью Святилища, вломились туда без доклада, и ведьма-секретарша лишь ободряюще улыбнулась нам вслед.
Шеф сидел за столом — он всегда сидит за столом, никто никогда не видел, чтобы он стоял или ходил по кабинету, и всегда на столе лежат голубая папка и золотая авторучка, и постоянно на шефе один и тот же серый костюм с бордовым вязаным галстуком. Злые языки твердят, что шеф и спит за столом в той же позе, а кое-кто с оглядкой нашептывает, будто шеф и не человек вовсе, а робот, присланный к нам для испытаний, и якобы какое-то суперсекретное предприятие уже выпекает таких роботов десятками. Проверить это невозможно — не станешь же колоть шефа булавкой.
— Генерал Райли. Майор Грэм, — сказал шеф. — Прошу внимания. Как мне только что доложили, в Африке, в стране, располагающей значительными нефтяными ресурсами, началось восстание против прокоммунистического режима. Майор Грэм, как сообщил мне лейтенант э-э-э… Корберс, вы являетесь лучшим специалистом по э-э-э… Гванеронии. (Я обмер.) Вы назначаетесь начальником особой группы «Гванерония» отдела «Африка-Дельта» с присвоением звания подполковника. Ваша задача — немедленно представить всеобъемлющие данные о политической обстановке, экономическом и военном потенциале, повстанцах, их руководителях, помощи режиму со стороны коммунистов, позиции ОАЕ и ООН. Вы, генерал, разработайте все возможные варианты помощи повстанцам: поставка оружия, обработка общественного мнения. Лейтенанта Корбер-са — резидентом в Гванеронию с присвоением звания капитана. Через час доклад должен лежать у меня на столе — я уже звонил президенту, он будет ждать. Все. Вы свободны.
До двери я еще дошел, из кабинета я еще вышел, но не помню, что было в коридоре. Очнулся я на диване в кабинете Райли, без пиджака, с развязанным галстуком и мерзким вкусом какого-то лекарства во рту. Вокруг столпились все мои подчиненные и изрядное количество посторонних.
— Очухался! — обрадовался Райли. — Вот что делает с человеком радость — как только узнал, что ему дали подполковника…
— Господи, Тэд, — простонал я. — Ради бога, выгони их всех и запри дверь, я тебе кое-что скажу…
Через несколько секунд посторонние оказались в коридоре, а дверь на запоре — Райли умел понимать с полуслова и создавать рабочую обстановку.
— Нужно срочно что-то делать, — сказал я. — Никакой Гванеронии нет. Нет ее, понимаешь?
— Ты что, нагрузился с утра? Или травка?
— Да пойми ты! — взвыл я. — Этот проклятый рапорт придумал я, чтобы ты не уволил Бэйба, понимаешь? Чтобы была хотя бы строчка дельной информации. Черт с ним, с моим новым званием, лишь бы выпутаться.
— Вот теперь верю, — сказал Райли. — Ты и в шутку не стал бы отказываться от полковничьих погон. Ах ты, гад этакий, что же это ты наделал?
— Выгони меня, — сказал я.
— А доклад через час должен быть у шефа, и шеф поедет с ним к президенту, и я один должен буду расхлебывать твое варево? Сядь и помолчи.
Я замолчал. Он присел на угол стола, барабанил пальцами по колену и отрешенно напевал:
— Гроб на лафет! Он ушел в лихой поход.
Гроб на лафет! Пушка медленно ползет.
Гроб на лафет! Все мы ляжем тут костьми.
Гроб на лафет… —
он вдруг соскочил со стола, и, глядя на меня дерзко и весело, закончил:
— И барабан — греми! Подполковник, впредь до соответствующего распоряжения приказываю считать Гванеронию реальностью!
— Что-о?!
— Сейчас ты запрешься у себя, отключишь телефон, отправишь по домам своих ребят и в спокойной обстановке составишь доклад для шефа. Ты ведь специалист по этой стране, вот и оставайся им.
— Ты что, рехнулся?
— Ничуть, подполковник. Гванерония существует, как и тамошние мятежники.
— Но как туда поедет Бэйб?
— Запихнем его на одну из наших загородных дач, пусть себе строчит донесения.
— Мы должны будем посылать туда оружие.
— Продадим какому-нибудь Парагваю. Там охотно возьмут.
— Туда устремятся корреспонденты.
— Мы поставим для них превосходный спектакль. Для этого нам понадобится напоминающая по ландшафту Африку местность и полсотни негров с винтовками. Это нетрудно устроить даже киношникам.
— Хорошо, — сказал я. — Можно сочинять донесения, можно продать на сторону оружие, можно устроить спектакль для репортеров, но существуют карты, справочники, энциклопедии.
— Карты, — он взял со стола газету. — Послушай-ка. «Сенатор Паркинсон, которого прочат в руководители комиссии по иностранным делам верхней палаты, не смог перечислить государства Юго-Восточной Азии, не смог назвать столицу Аргентины, не знал, какие страны граничат с Суданом». И тем не менее сенатор назначен председателем комиссии, Патрик. А помнишь черчиллевское: «Жизнь прожил, и не знал, где эта самая Камбоджа»? Понял? Чем крупнее начальство, тем хуже оно знает географию — для этого у него есть специалисты, то есть мы. Впрочем, если шефу очень уж приспичит, он получит великолепную карту, на которой будет хоть три Гване-ронии. Нам срочно нужна огласка — чем больше будут орать о Гванеронии, тем реальнее она будет выглядеть. Верят же люди в летающие тарелки, неужели же мы с нашими возможностями не сможем заставить их поверить в Гванеронию?
— Безнадежная затея.
— Не мели ерунды. Дорогой Патрик, мы — пилоты стратегического бомбардировщика, мы летим на страшной высоте, мы не видим цели. Ты сегодня докладывал мне об африканских делах, но видел ли ты сам сожженную фабрику и сбитые вертолеты? Вот то-то. И еще. Кто-то из средневековых схоластов говорил: «Верю, потому что это нелепо». Мы должны думать: «Верю, потому что это обыденно». Во всей этой истории нет ничего из ряда вон выходящего, она невыносимо банальна: еще в одной далекой стране началась гражданская война. Обыденность — наш козырь и решающий фактор. Христа распяли потому, что он выглядел, как обыкновенный человек.
— Ты великий человек, Тэд, — сказал я. — В истории разведки немало мистификаций, но выдумать целую страну!
— Выдумал-то ты, — ухмыльнулся он. — Я только развил и дополнил. Ну что ж, когда-то люди верили в золотой город Эльдорадо, чашу Грааля, страну пресвитера Иоанна, земли песьеглавцев, остров Хай Бризейл, эту веру поддерживали, эти страны искали. Попробуем и мы, отступать все равно поздно. Отправляйся, и чтобы через час отчет о Гванеронии лежал у меня на столе. Шагом марш! Бренди можешь забрать с собой.
Я вернулся к себе, разогнал по домам своих ребят, наказав завтра в связи с известными обстоятельствами явится пораньше. И сел писать отчет. В Гвадеронии проживало десять миллионов человек. Злясь на эту чертову страну, я сделал ее чрезвычайно бедной полезными ископаемыми, за исключением нефти да и вообще это была не та страна, куда охотно ездят туристы, — бедная, безлесная, пейзажи малопривлекательны, промышленность исключительно слаборазвитая.
