Если бы с помощью такого средства как антиментон человек оказался в состоянии мгновенно все забывать, либо резко ускорить процесс своих внутренних переживаний, который я назвал бы созреванием, а, может, накоплением опыта, то, поверьте, это не стало бы для людей таким уж благом. Некая боль всегда должна сопутствовать человеку в жизни. В том числе и физическая. Если бы на свете вдруг пропала физическая боль, то, вероятно, это существенно сказалось бы на человеческой природе. Конечно, не та кратковременная боль, от которой мы стараемся избавиться в медицинской практике, а вообще всякая боль - ведь тогда у человека просто не осталось бы в жизни никаких радостей.
- Стало быть, - прервал рассуждения Бергсона прокурор, - обвиняемый Хольцман лишил жизни вашего коллегу Траммера, действуя в соответствии с принятым коллегиально решением? Господин доктор, я не врач и не хотел бы предаваться сейчас размышлениям по поводу физической или душевной боли, но в данный момент я могу обсуждать имеющиеся у нас факты только с точки зрения закона. Правда, должен вам сказать, что кроме уголовных статей и параграфов существует еще человеческая совесть, и то, почему ваш коллега пришел к нам с повинной было продиктовано ему его совестью. Если хотите услышать мое твердое мнение - он убийца. Это было совершенно обычное, хладнокровно задуманное убийство, причем сам Хольцман оказался в данном случае лишь орудием, а вы и все остальные сотрудники - его соучастники.
- Я понимаю, господин прокурор, что вы имеете в виду, - согласился доктор Бергсон, - но это было задумано лишь для того, чтобы предотвратить другое убийство - утрату совести, исчезновение душевных мук, той тени, которая всегда рядом с человеком, которая всегда следует за ним, если он совершил нечто недозволенное, пусть даже об этом знает только он один. Представьте себе, - впервые за весь разговор доктор Бергсон немного оживился, - что антиментон позволял бы мгновенно забывать что-либо или существенно ускорять сам процесс забвения. Особенно в тех случаях, когда человек совершал какое-нибудь преступление так умело, что закон и юстиция были бы бессильны его найти. Тогда стоило бы ему, совершив преступление или, скажем, нечестный поступок, принять соответствующую дозу антиментона - и человек перед самим собой был бы чист как стеклышко.
- А разве нельзя было поставить дело так, чтобы держать эти средства под строгим контролем? - поинтересовался прокурор Классен.
- Господин прокурор, - усмехнулся в ответ посетитель, - наркотики давно уже находятся под строгим контролем. В то же время, сколько проблем у нас сразу возникло? А сколько осложнений мы имеем постоянно с ядерным оружием? К тому же, как вы, несомненно, знаете, в настоящее время заключен международный договор о запрещении экспериментов, в результате которых могут произойти нарушения генетического кода или появиться разного рода мутанты...
- Погодите, погодите, - выпустил струйку сигарного дыма прокурор Классен. - Все это мне понятно. Но почему нельзя было, например, заключить такое же соглашение об использовании антиментона?
- Это оказалось невозможным. Из-за славы. Перед доктором Траммером гораздо четче вырисовывались будущая известность и слава, чем какие-то там печальные последствия. Причем, когда он начинал говорить о последствиях, а ведь мы, как могли, старались убедить его в их неизбежности, - то видел лишь одни плюсы своего открытия. Мы же видели и все минусы. Представьте себе, господин прокурор, что означало бы для людей, если бы вдруг оказалось, что любой человек с помощью обычной таблетки или порошка может гарантировать себе необходимую потерю памяти? Или же быстрое и эффективное очищение совести, когда ему это вздумается? Коллега Траммер не хотел этого понять. Поэтому, раз он оказался не в состоянии правильно оценить последствия своего открытия, он ни в коем случае не должен был им воспользоваться. Вот мы и предъявили ему ультиматум накануне доклада.
- А может, - задумался Классен, - Траммер был идеалистом, который полагал возможным использовать лишь положительные стороны своего открытия?
- Господин прокурор, - с горечью усмехнулся доктор Бергсон, - идеалисты тоже должны нести ответственность за свои поступки. Нельзя смотреть на вещи так односторонне. К тому же мы не один раз все обсудили, прежде чем прийти к определенному решению. Поймите, мы стремились к тому, чтобы у людей никогда не возникла возможность жить без совести.
- Однако, - пожал плечами прокурор Классен, - ваше решение противоречило тому факту, что люди не могут жить без законов.
- А без справедливости? - возразил ему Бергсон.
- Если каждый будет придерживаться своего собственного понятия о справедливости, то на свете окажется много разных справедливостей - по существу это означало бы, что справедливости нет вообще, а в человеческом обществе это невозможно, - закончил свою мысль прокурор Классен.
- Так вот, - посерьезнел вдруг доктор Бергсон, как бы вознамерившись завершить затянувшуюся дискуссию, - до начала процесса остается примерно двенадцать часов. И вам следует решиться, господин прокурор. Отказавшись принять участие в процессе, вы дадите понять всем, где правда...
- Послушайте, дорогой Бергсон, - прервал своего гостя прокурор Классен, - в чем заключается правда, вы не узнаете никогда, поскольку у нас речь шла о некоей абсолютной правде. Отказываясь от участия в процессе, я тем самым даю понять, что нахожусь на вашей стороне, а это в свою очередь означает полную вашу правоту. Если же я стану участвовать в процессе, то каким окажется приговор, будет зависеть от присяжных заседателей и от суда. Но даже если бы они оказались на вашей стороне, все равно ваш коллега Хольцман должен понести наказание в соответствии с существующими законами. Надеюсь, хоть это вам ясно, господин доктор?
- Нет, - убежденно возразил посетитель, - Хольцман не будет осужден, поскольку у вас на руках нет достаточно веских доказательств. К тому же, если вы хотите быть справедливым до конца, то должны потребовать наказания и для всех нас - ведь Хольцман действовал от нашего имени.
- Мы не можем осудить всех, если снотворное в кофе вашему сослуживцу Траммеру подсыпал только один из вас.
- Итак, господин прокурор, - решился наконец доктор Бергсон, - вы, видимо, склоняетесь к тому, чтобы антиментон начали производить уже сегодня и чтобы этот препарат, законным или незаконным способом, мог достать каждый, кто хотел бы забыть что-либо, в том числе и вашу пресловутую справедливость.
Последовало молчание.
- Позвольте мне спросить вас кое о чем, господин доктор, - обратился вдруг к своему гостю хозяин кабинета. - Решившись осуществить это свое, скажем так, намерение, вы сами не запаслись хорошей порцией антиментона?
