Допив кофе, Глеб молча встал и вышел в коридор. Я по привычке отправилась его провожать. Повернувшись ко мне спиной, он долго поправлял волосы, неспешно обувался, будто оставляя мне шанс попросить прощения первой, признаться в «безответственности и беспечности». Казалось, воздух в прихожей трещит от напряжения и недосказанных упреков. Я стояла рядом и не знала, что делать. Глеб уже подошел к двери, но на секунду задержался на пороге. Обернувшись, он одарил меня холодным взглядом, достал что-то из кейса и небрежно бросил на столик.
— Это тебе. Вчера хотел сказать, но ты сделала сюрприз раньше, — пробурчал он и, не прощаясь, вышел.
На столике лежал розовый конверт. Точно такой же, как и все те, что регулярно приходили на наш адрес уже несколько лет подряд. Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, что там. Текст я выучила наизусть. За все годы в нем менялась только дата и время: «Уважаемые Анна-Амалия Лемешева и Глеб Александрович Белов! Приглашаем Вас на собрание Комиссии по евгенике, которое состоится…» такого-то числа, по такому-то адресу, «если по какой-то причине вы не сможете присутствовать в зале, просим сообщить об этом заранее».
Помню, с каким нетерпением и трепетом мы ждали эти конверты! Для нас это был настоящий праздник. Я купила красивый бархатный альбом ручной работы, куда вклеивала эти приглашения и каждый раз верила, что именно этот, последний конверт, станет первой страничкой, за которой потом появятся фотографии нашего малыша.
Мы прилежно соблюдали специальные диеты для будущих родителей, ходили на консультации и ждали, ждали, ждали… Но время шло, ничего не менялось. На торжественных собраниях Комиссии по евгенике счастливый случай обходил нас стороной. Выбор падал на кого угодно, но не на нас. Глеб расстраивался, доказывал мне, что произошла ошибка или подтасовка результатов, но это ничего не меняло. Мы продолжали надеяться и исправно ходить на собрания, потому что боялись, что однажды возьмут и не пришлют этот розовый билетик в новую жизнь. В жизнь, которая будет хоть чем-то отличаться от предыдущих шестнадцати лет.
В последний год или, может быть, два наш азарт поутих. Уже с меньшим энтузиазмом мы посещали эти помпезные мероприятия, и, признаюсь, немного радовались, если находилась уважительная причина, чтобы пропустить очередное собрание. Но даже тогда обязательно следили за происходящим в прямом эфире.
И вот очередное собрание. Все здоровы, никто не умер – значит, надо идти. Ссора супругов, увы, не считается уважительной причиной. По крайней мере, для таких событий.
Мои мысли прервал шум на лестнице. Сначала я не могла понять, в чем дело, ведь Глеб уже ушел на работу. Но тут вспоминала, что мама сегодня ночевала не у себя. Как стыдно! Я даже не зашла поинтересоваться, как она там.
Осторожно держась за перила, мама потихоньку спускалась по лестнице. Я быстренько поднялась к ней и взяла под руку.
— Почему не позвала?
— Ты что! Я не то, что кричать, шептать боюсь.
— А лифт на что?
— Не умею я пользоваться вашими штучками. Мне так привычней, — отмахнулась мама.
Меня всегда поражало, с каким упрямством она не желала осваивать современную технику. Даже если нужно запомнить назначение одной-единственной кнопки, она все равно потратит массу сил и времени, но сделает все так, как ей кажется проще и понятней. Иногда это упрямство меня раздражало и злило. Я пыталась убедить ее в том, насколько удобней, например, пользоваться аудиокнигами, а не слепить глаза над бумажными томами. Я сто раз убеждала ее надеть согревающий костюм, а не кутаться в гору тряпок. А уж говорить о чем-то более сложном даже не приходилось. Нет, и все. Так удобней, и точка.
Иногда мне казалось, что мама таким образом цепляется за остатки прошлой жизни: не принимает настоящее, потому что оно потеснит в памяти прошлое. Так уж вышло, мама жила только им. А призрачное «сегодня» шумело и перекатывалось гулким эхом где-то за толстыми стенами подвала, там, где она, Ольга Геннадьевна Лемешева, уже давно не значилась в списках живых.
Оказавшись на кухне, мама сразу же попросила отвести ее к себе.
— Неудобно чувствую себя в таких больших комнатах, — оправдывалась она.
— Давай хоть позавтракаешь тут.
— Ой, что-то не хочется. Всю ночь глаз не сомкнула – кошмары мучили. Прилечь бы… я лучше пойду к себе.
— Ну, пожалуйста, останься. Посиди со мной немножко. Мне на работу только к обеду, скучно одной.
— Ну ладно. Только недолго, — согласилась мама и присела к столу.
— Нас с Глебом завтра вечером не будет, ты не пугайся.
— А что такое? В гости?
— Нет, на комиссию идем.
— Опять?
— Ага. Опять и снова.
— Ой, хоть бы повезло, а то все никак.
Когда мама или кто-нибудь из знакомых произносил это дурацкое «а то все никак», я каждый раз чувствовала себя какой-то неполноценной. Как будто это я не могла родить ребенка, не получалось, не дано. А ведь просто не везло, катастрофически не везло. Знала я, и все знали – в этом нет ни моей вины, ни Глеба… и все равно с сожалением и жалостью повторяли это бессмысленное «все никак».
— Да, надеюсь, повезет, — привычно ответила я.
— Дай Бог, дай Бог…
— Ну при чем здесь Бог?
Мама посмотрела на меня осуждающе, но не решилась вступать в бесполезный спор. Мы когда-то договорились, что она не будет пытаться убедить меня в каком-то сверхъестественном вмешательстве, потусторонних силах.
— Ты же знаешь, что это всего лишь случай. Выбор компьютерной программы. Даже если твой бог захочет, чтобы у нас появился ребенок, ничего не выйдет, — я машинально прикоснулась рукой к шее, к тому месту, где остался маленький, еле заметный шрам от вживленного имплантата. Вот и все… великий божественный замысел заткнут крошечным чипом.
— Мне жалко тебя, Аня, — тяжело вздохнула мама.
— Ну, перестань. Все будет хорошо.
— Ладно, я пойду к себе, устала. Поможешь мне?
Мы отправились в комнату и проделали все тот же путь – через шкаф с люком в подвал. Я помогла маме устроиться удобнее, включила ночник.
— Анечка! – окликнула она, когда я уже подошла к лестнице.
— Что?
— Я помолюсь за тебя, и завтра все будет хорошо, — ласково сказала мама.
Через полчаса я была готова к выходу: закрыла дом на все замки и проверила сигнализацию. Так, на всякий случай, а то развелось слишком много любителей позабавиться. Чтобы хоть как-то разнообразить затянувшуюся жизнь, многие пускались во все тяжкие, и лезли в дом не ради наживы, а за порцией адреналина. И пусть бы брали, что хотят, лишь бы не сунули нос в подвал.
Стояла на удивление хорошая для начала осени погода. До моей смены времени было достаточно, я никуда не спешила и поэтому решила пройтись на работу пешком – всего-то несколько кварталов.
