Смеющийся Боэмунд хлопнул аббата по крепкой спине, на которой играли мускулистые лопатки:
- Я вижу - вы готовы! Но отчего доброму мечу вы предпочли это вульгарное полено?
Мартелльер степенно отвечал:
- Я в сане, монсеньор. Духовному лицу кровь проливать негоже, а вот дух вышибать не возбраняется...
* * *
Теперь, глядя на пылающую Водену, они тоже были вместе. В этот поход Боэмунд выступил с 30-тысячным войском в октябре 1096-ого. В Бари они погрузились на специально выстроенные коги, пересекли Адриатику и вот вышли на древнюю Via Egnatia.
- Что ж, - сказал князь барону Танкреду, - твои дед и отец отмщены. Едем же в Иерусалим и займемся иными врагами, мой воин. Кстати, твоего отца погубила супруга, твоя мать Регина. Когда он одевался в дорогу, она посмела взять в свои руки и подать ему мечь. Это очень дурная примета - когда женщина коснулась оружия...
...Несколько месяцев назад Виктория, юная жена Танкреда, кричала в истерике:
- Куда ты?! К кому?! Кто дама твоего сердца?!
Танкред мрачно отвечал:
- Дама моего сердца - Дева Мария навеки.
В те дни они с дядей вербовали рыцарей, вооружали свободных горожан, готовили и оснащали коги. А на дорогах Европы тысячи бедняков и нищих, пожелавших опередить знать в походе на Восток, уже ели человечину, страдая от невыносимого голода. Они проклинали тех, кто скупив на распродажах их добро и недвижимость, остался жиреть в обустроенных европейских селениях...
Рыцари оставили новые развалины и новые пепелища старого греческого города, а среди пожаров еще копошился плебс, которому предстояло доганять всадников, избавляясь по пути от излишне тяжелой добычи...
Танкред был рад, что не поспешил с принятием монашеского обета. Ему казалось, что теперь-то он нашел свой путь - ратную службу Господню. Он не знал, что Иисус и Мариам - высокочтимые пророки и для мусульман, да и не захотел бы этого знать...
Они шли через земли Балкан, и Танкред дивился тому, сколь много городов и деревень не только не выступают вместе с ними, не только не помогают их крестовому походу, но и встречают их озлобленно, а нередко и с оружием в руках. Если все они добрые христане, то почему они так поступают? И Танкред терял всякую жалость к ничтожному встречному люду.
Первым городом, который крестоносцы подвергли осаде в Малой Азии, была Никея. Здесь Танкред получил под полную команду свой первый отряд и здесь он впервые встретился с настоящим врагом. О, как ему пригодилось все то, чему он научился в своих странствиях у более опытных рыцарей, а особенно - у непревзойденных франков, которые в походах страдали лишь от недостатка вина, и у полудиких, но непобедимых славян, которые знали лишь страдания тоски затянувшегося мира.
Боевой порядок турок-сельджуков был таков, что первым противника встрчало так называемое "утро псового лая" - россыпь легких всадников. Сельджуки неслись на крестоносцев, накурившись анаши и натерев морды коней опиумом. Обстрелом из луков и дерзкими копейными набегами они ломали шеренги крестоносных рыцарей еще до начала главного сражения. За наркотическим "лаем" следовал трезвый "день помощи" - шеренги кавалерии, а потом - "вечер потрясения", сложенный фалангами пехоты, над которыми реяло зеленое знамя Пророка. И вслед за своими учителямифранками Танкред здесь впервые оценил достоинства собственной пехоты и научил ее многим полезным приемам. Теперь его пехотинцы встречали мусульманскую конницу частоколом воткнутых в землю и наклоненных в сторону противника алебард и ангонов - копий с зубцами на длинных и острых наконечниках.
Кое-чему в первых битвах научился и аббат Мартелльер. Так, по его почину, за наступавшими шеренгами рыцарей теперь следовала запряженная восьмеркой волов повозка, которая получила название "каррочио". На ней с крестом, со святыми мощами, с хоругвей, со святыми дарами для последнего причастия и, конечно, со своей знаменитой дубиной, восседал сам аббат. В бою к повозке несли смертельно раненых, и к ней спешили те, кто желал получить благословение на решительный подвиг. Каррочио стала духовным тылом крестоносцев. С нее аббат вдохновлял рыцарей именем Господа. И отсюда же, не сумев воздержаться, он частенько сам несся на помощь своим духовным чадам и вламывался в самую гущу схватки, устрашая неверных одним лишь видом своего любимого орудия. И то место, где на бранном поле вырастал холм из турецких тел с разможженными турецкими головами, рыцари стали называть аббатовой Голгофой.
* * *
К осени 1097 года от Рождества Христова крестоносцы подошли к границам армянского государства Киликия. Основная часть армии пошла в обход сурового горного массива, а Танкреду и князю Балдуину довелось освобождать город Тарс. Но разве могли поделить одну победу два доблестных рыцаря? Танкред уже видел, как вредит их делу дух рыцарского индивидуализма, но ничего не мог поделать и с самим собой.
Итак, их с Балдуином ждал Тарс. Осадный опыт Танкреда помог ему раздобыть и запастись штурмовыми машинами и деревом, необходимым для сооружения лестниц, мостков, отыскать которое в полупустыне было невозможно. Его отряд, точнее пехота его отряда - тотчас занялась сооружением гигантской осадной башни, которая должна была вырасти выше крепостных стен. Башню предстояло подкатить по дощатомунастилу вплотную к стене, и с ее верхней площадки можно было сыпаться в город.
Одновременно со строительством башни находящиеся под командой Танкреда "рыцари подкопа" (было такое почетное звание) стали рыть коридоры под город, а "рыцари прорыва" подошли к одной из стен и под защитой "черепах" то нагревали ее кострами, то охлаждали водой, отчего кварцитовые блоки трескались, мутнели и начинали поддаваться даже голым рукам.
Тем временем сеньоры рыцари дразнили и выманивали воинов гарнизона в чистое поле на открытый бой.
Тарс был взят. Первым в ряды защитников крепости, сгрудившихся у пролома в стене, врубился сам Танкред. О, славные времена, когда генералитет не нуждался ни в биноклях, ни в стереотрубах, а благодаря личной доблести имел возможность наблюдать сражение вблизи!.. Тем, кто шел за Танкредом, было просто невозможно потерять его след - по обе стороны от его пути лежали два вала изуродованных тел, а сам путь был осклизлым от крови неверных. Позже один из менестрелей вопрошал:"Для чего мы пишем кровью на песке? Наши письма не нужны природе..." Но эти кровавые письмена писались не только на песке - когда штурм завершился, и Танкред обернулся к шедшим за ним рыцарям, его не узнали. Он весь был в крови, которая, подсыхая под жарким светилом Востока, покрывала его во время брани слой за слоем.
Тарс Танкред все-таки потерял. Из взятого города его выбил коварный Балдуин, который располагал значительно большими силами и которому, к тому же, помогли средиземноморские пираты. Увы, Танкред до конца своих дней так и не смог сравняться в искусстве полководца ни с дедом, ни с дядей. У него была иная стезя, и не его вина в том, что обстоятельства часто принуждали его забывать о призвании.
