Наконец, тяжело дыша, он выполз на ровную поверхность. Колени подгибались. Сердце бешено стучало в груди, готовое выпрыгнуть. Человек задыхался, со свистом втягивая теплый сухой воздух. Через минуту это прошло.
Пришельцу почудилось, что стены пещеры политы кровью и характерный запах источают как раз они. Низкие своды пещеры, соединенные вместе щербатым темным потолком напоминали чем-то желудок гигантского, изрыгающего пламя чудища, стенки и днище которого пульсировали рубиновыми красками. Человек пошел вдоль пещеры, по удивительно ровному и гладкому дну. По мере того, как он продвигался вглубь, матовые оттенки постепенно поглощали серо-бурые тона. Внезапно пещера оборвалась выложенной белым камнем аркой правильной овальной формы. Арка тянулась на десяток-другой метров, затем обрывалась на той стороне. Человек без лишних колебаний прошел под ней и очутился в зале, наполовину меньшим алого. Это был именно зал и зал этот был мраморно-белым, с легким намеком на пурпур. Переливающийся внутренним сиянием, он показался человеку самым призрачным из всех трех, туманным видением, порождением чьего-то больного воображения, фантазии, обладатель которой находился здесь; он пристально разглядывал пришельца из под насупленных, словно припорошенных инеем, бровей. Посреди круга, очерченного таинственными символами в центре храма, стояло сооружение, похожее на трон. Мертвенно-белые подлокотники, основание, высокая спинка трона были выполнены, из материала, напоминающего слоновую кость, все это переливалось непохожими ни на что земное формами. Напротив него стояло точно такое же. Оно пустело. Оба сидения, отчужденные от мира символическим кругом, возвышались боком к арке.
Человек опешил — его ждали.
Мгновение спустя он очутился в кресле напротив, сам не зная, как это получилось: тело просто впихнуло его под усталым чужим взглядом.
Напротив сидело существо, имеющее вполне человеческую внешность, и сколько не напрягал пришелец глаза, он не мог найти в его обличии, кроме белой хламиды, ничего диковинного, но стоило только заглянуть в глубь этих глаз, как тело охватывала необъяснимая дрожь, пробуждающая…нет, не страх, благоговение. Точно смотришь в открытый космос. Глаза существа могли быть чем угодно, только не человеческими органами чувств. Старец имел длинную, до пояса, бороду, не менее белесую, чем его волосы, спускающиеся ровными полосами к плечам и торсу. Руки его, сжимающие подлокотники, можно было принять за цельные глыбы мрамора — такие они были бледные и узловатые. Хрупкая фигура. Сухощавое, морщинистое лицо, лик изваяния, ни разу не дрогнувшего, не пошевелившегося с тех пор, как пришелец оказался здесь. Человек затравленно, еле дыша, смотрел в эти глаза, он не мог отвести взгляд по своей воле, он вынужден был смотреть. Молчание вдавливало в трон, расплющивало, душило. Пытка прекратилась, когда старик моргнул, видимо, убедившись в чем-то, и разлепил ссохшиеся губы. У человека все похолодело внутри.
— Пришедший, твое имя — Юлий.
Названный не знал, что ответить. Голос прозвучал глухо, но отчетливо и так гулко, словно заговорили сами стены. Человек чувствовал себя неуютно, потому что понимал собственную уязвимость перед этим странным стариком, один бас которого способен был вызвать в нем животный ужас. Мысли разбегаются, никакой возможности сосредоточиться. Пришелец хотел подтвердить сказанные слова, но издал лишь невнятный хрип; он совершенно не знал, где находится и что здесь происходит, панически озирался и снова возвращал взгляд к старику.
— Я вижу недоумение на твоем лице, — невозмутимо продолжал старик. — Ты удивлен, не так ли?
Человек сдавленно кивнул в ожидании возвращения дара речи. Старик изобразил что-то похожее на ухмылку — первое проявление человеческих эмоций.
— Тебя мучают вопросы. Ты узрел, но не постиг. Успокойся, я нахожусь здесь не для того, чтобы причинять людям вред, мое предназначение состоит в ином. Ты попал сюда потому, что это необходимо и закономерно. Ты очутился здесь не по своей воле, но пришел сознательно. Я готов ответить на твои вопросы.
Человек сглотнул. «Что за бред?! Может, мне это снится? Но если это сон, он, должно быть, очень забавен!.. Уму непостижимо». Старик спокойно пронизывал его глазами. Мужчина размышлял над ответом и, прежде, чем он решился что-нибудь произнести, прошло несколько минут. Слова старика и его мирный вид немного успокоили пришельца.
— Хорошо, — тихо сказал он, — Что это за место?
Вдали также тихо шуршал подземный водопад.
— Это храм.
— Храм?
— Единственный настоящий храм. На твоем языке данное слово наиболее соответствует действительности.
«Он подкинул мне еще больше загадок…»
— Этого не может быть. Это слишком неправдоподобно. Ты снишься мне.
Старец вновь улыбнулся, его иссеченное морщинами лицо просветлело.
— Если твоему разуму от осознания этого станет легче, считай это видением. Пожалуйста.
— Все, что происходит сейчас со мной, слишком необычно для реальности. И я не пьян, о, я трезв как никогда, — убежденно кивнул он, прощупывая подлокотники. Камень обжигал.
— Реальность, говоришь? Ты знаешь, что такое реальность?
Пришелец впал в замешательство: ему не нравился тон, с каким был задан вопрос.
— Что вы, люди, называете реальностью? То, с чем соприкасаетесь на протяжении жизни — с вашими машинами, городами, работой и развлечениями. То, что неизменно. То, что способен принять ваш разум. Задавай вопрос.
— Кто ты такой?
— Я — Хранитель.
— Маг, что ли? — ляпнул пришелец, поздно спохватившись, но собеседник никак не отреагировал, лишь слегка склонив голову, продолжал.
— Соблюдай свои условности, я не против. Мое предназначение состоит в том, чтобы выполнять прихоти людей на то достойных и заброшенных сюда по воле судьбы. Я — Исполнитель желаний. Я храню величайшие секреты человечества, я отвечаю на все вопросы, ибо знаю все. Тысячи лет я нахожусь здесь. Я помогаю и советую, служу и повинуюсь. Я отыскиваю правильное решение, у меня есть ключи от всех замков, заключенных в видимой по ночам вселенной. Я — один из тех немногих, охраняющих и защищающих, которые стоят на страже у всех входов и выходов. Меня нигде нельзя найти, но я вижу мир. Я существую, но для живых меня нет.
— Но я живой, я вижу тебя!
Старик сощурился.
— То, что предстает перед тобой каждый день, также можно увидеть, но это не значит, что твой двойник существует на самом деле. По крайней мере, ты бы так рассудил. Что же касается вопроса жизни, то ты, друг мой, мертв наполовину — ты потерял к жизни всякий интерес, но ты не собираешься убивать себя. Такие как ты, боятся смерти.
