Прощай, немытая Россия, Страна рабов, страна господ, И вы, мундиры голубые, И ты, послушный им народ. Быть может, за хребтом Кавказа Укроюсь от твоих пашей, От их всевидящего глаза, От их всеслышащих ушей.
Нет, не укрылся. И здесь за ним негласно надзирали. И здесь его врагами были не только "хищные горцы", но и - страшней и опасней - скрытые под личиной приятельской смертельные недруги. Одним из них был, по-видимому, князь Васильчиков. Во всяком случае, он сделал все от него зависящее для того, чтобы дуэль состоялась, чтобы подло выстрелил Мартынов и чтобы подлинные обстоятельства убийства поэта были утаены, а убийца избежал наказания. Дальнейшее происходило скорей всего так. Место дуэли выбрали не вполне по правилам: площадка оказалась неровной, и Лермонтов стоял выше Мартынова. По сигналу противники стали сходиться. Предельная дистанция - 10 шагов позволяла стрелять почти в упор. Лермонтов шел медленно, не поднимая пистолета. Мартынов был мрачен. Кто-то (Глебов?) считал: "Раз... Два..." До счета "три" следовало стрелять. Лермонтов подошел к барьеру. Кто-то (Столыпин? Васильчиков?) крикнул после слова "Три!", когда по правилам инцидент считался исчерпанным: "Стреляйте, или я разведу вас!" Лермонтов поднял руку с пистолетом и выстрелил в воздух. От отдачи он отклонился назад. Мартынов сделал один или два шага к нему, прицелился и поразил противника наповал. Убедившись, что он мертв, Мартынов тотчас уехал. Потрясенные Глебов и Столыпин только теперь поняли, что совершили глупость (не говоря уж о нарушении дуэльного кодекса), не позаботились о докторе и карете. Сквозная рана неудивительна: дуэльные пистолеты были дальнобойными, с нарезными стволами, а пуля пробила мягкие ткани, не задев кости. В винтовочном выстреле не было никакой необходимости. Условия поединка и применявшееся оружие были таковы, что убить противника не представляло труда. Но если гениальный поэт не пожелал этого сделать, то бездарный злодей не дрогнувшей рукой совершил убийство. (Вовсе не исключено, что оно было "заказное", специально организованное - убийцу это не оправдывает.) Странная и страшная ирония судьбы: два великих русских поэта-Пушкин и Лермонтов - могли стать убийцами, а стали жертвами, убиенными безвинно. Оправдывается главная идея "Моцарта и Сальери" Пушкина: "Гений и злодейство - две вещи несовместные"
НЕКОТОРЫЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ВЕРСИИ
Есть предположение, что у Мартынова по отношению к Лермонтову присутствовал "комплекс Сальери" (пушкинского, смертельно завидовавшего Моцарту). Не исключено, что Лермонтов подтрунивал над тайной любовницей Мартынова, что и вызвало яростную реакцию последнего. Высказана странная версия, будто Лермонтов пал жертвой заговора масонов. (Хотя масонство было поставлено вне закона еще Екатериной II, тайные ложи продолжали существовать.) Известно, что после рокового выстрела Мартынов бросился к упавшему Лермонтову и поцеловал умирающего. Одним исследователем это представляется "поцелуем Иуды", тогда как другие полагают, что убийца искренно сожалел о содеянном. Роман "Герой нашего времени" появился за год до гибели Лермонтова, но невольно представляется, будто речь в нем идет о событиях грядущей дуэли. Если сам автор незримо присутствует в образе Печорина, то он не случайно наделил образ Грушницкого некоторыми чертами характера и внешности Мартынова. Современники поэта не без основания полагали, что Мартынов узнал себя в романе, и это якобы сыграло свою роль не только в ссоре с поэтом, но и, рискнем предположить, во время самой дуэли. Ведь именно к нему, Мартынову, были обращены слова из дневника Печорина: ..."Я решился предоставить все выгоды Грушницкому; я хотел испытать его; в душе его могла проснуться искра великодушия, и тогда все устроилось бы к лучшему; но самолюбие и слабость характера должны были торжествовать" (версия Д. Алексеева, Б. Пискарева). Действительно, быть может, гениальная проза Лермонтова стала мощным детонатором к взрыву ненависти со стороны Мартынова. Это было "литературное убийство": Грушницкий отомстил Печорину.
