Еще через несколько месяцев произошли три события: а) Элина Рискинд, следуя дурному примеру мужа (как она понимала дурной пример), завела себе любовника, что как-то сгладило нараставшую напряженность в семейной жизни, б) Евгений Брун получил, наконец, стипендию Шапиро и оставил своего друга Алекса расхлебывать заваренную вместе кашу, в) первый из зародышей достиг возраста, когда нормальные младенцы появляются на свет.
Из этих событий нас, конечно, интересует третье, ибо первые два, хотя и повлияли на жизнь Алекса, но все же не могли фигурировать в обвинительном заключении.
Душа зародыша перешла в иное качество в одиннадцать утра. Алекс как раз сменился и поехал со смены не домой, а в институт, ставший за полгода для него роднее собственной жены. Из "магнитной колыбели" доносились странные звуки, совершенно не похожие на вопли младенца, рожденного обычным способом. Скорее эти звуки напоминали стенания старика, проснувшегося поутру с привычной болью в печени. Алекс подключился к аппаратуре аудиоконтакта с компьютером и услышал:
- Господи, и это называется жизнь?
По-русски, кстати.
Говорить с новорожденной душой - занятие не из легких. Алекс попытался сказать нечто вроде "мир тебе, входящий", но компьютерный транслятор выдал какую-то абракадабру, отчего душа-младенец зашлась воплем, едва не разорвавшим Алексу барабанные перепонки.
На второй контакт он решился через три дня. За это время душа освоилась в мире, начала даже покидать "магнитную колыбель" и парить над потолком, чего, конечно, никто не видел по причине полной прозрачности и даже нематериальности означенной души. Это был, между прочим, мальчик, и звали его Эдиком. То есть, он сам себя назвал Эдиком, а на вопрос Рискинда ответил:
- Так бы меня назвала мама, если бы я родился.
Ему, конечно, виднее.
Душа младенца отличается от живого младенца не только тем, ей не нужно совать грудь и менять пеленки. Душа, даже новорожденная, обладает всеми знаниями всех предшествовавших реинкарнаций, а Эдик, к тому же, обладал еще и явными задатками гения в области абстрактного мышления. Если бы он родился... Но чего уж жалеть о несбывшемся! Алекс вел с Эдиком многочасовые беседы, в ущерб собственному здоровью, поскольку забывал о еде, в ущерб семейной жизни, поскольку позволял Элине путаться с каким-то ватиком, и в ущерб бюджету, поскольку опаздывал на работу, и однажды получил письмо о увольнении.
Он не очень огорчился, поскольку именно в этот день ожидалось рождение второй души. Эдик радовался этому не меньше Алекса.
Второй была девочка. Прелестное создание по имени Анюта - мама ее (если женщину, решившуюся на аборт, можно было назвать мамой хотя бы теоретически) была родом из Санкт-Петербурга, и новорожденная, издав первый крик, немедленно объявила, что Питер - лучший город России и всего мира, а Москва всего лишь деревня. Можно было подумать, что с этим кто-то спорил.
Кстати, после появления Анюты Алекс мог бы больше времени проводить дома - ведь теперь Эдику было с кем развлечься, - но Рискинд уже вошел во вкус. Он даже и не искал новой работы, полагая, что полгода перекантуется на пособии, а там видно будет. Эдик помогал душе Анюты осваиваться, он сопровождал ее во время первого выхода (или вылета?) за пределы "магнитной колыбели", и Алекс ощущал даже некоторую ревность - он, видишь ли, их родил (какое самомнение!) и сразу стал не нужен. Вечная проблема отцов и детей, но не слишком ли рано?
А потом пошло. Души рождались одна за другой, и хорошо, что они были нематериальны, иначе в "магнитной колыбели" очень быстро наступил бы демографический кризис. Да еще новые поступления едва ли не каждый день женщины продолжали заниматься богопротивным делом, избавляясь от ненужного им плода. И что ужасало Алекса - почти все они были "русскими". Проклятое наследие социализма с его неприятием контрацептивов.
Какие были люди! Эдик со всеми своими задатками уже через месяц затерялся в толпе. Душа нерожденного Фимочки Когана оказалась потрясающей рассказчицей - когда она начинала говорить (или, точнее, мыслить на публику), смолкали даже, казалось, птицы на деревьях. Алекс пытался подключить к "колыбели" диктофон, чтобы потом перенести рассказ на дискет, но из этого ничего не вышло - на пленке появились совершенно непроизносимые звуки, даже музыка какая-то взялась невесть откуда: типичные "голоса с того света", о которых писали газеты лет полста назад.
Алекс пытался напрямую соединить души с процессором компьютера может, они найдут общий язык, тогда Фимочка смог бы просто подключаться к какому-нибудь текстовому редактору. Но ничего не получилось и из этой идеи - все же Рискинд имел образование медицинское, а не техническое, что он понимал в компьютерах? Можно подумать, что в душах он понимал больше...
Однажды - это было через полтора года после рождения Эдика - забежал в институт Евгений Брун. Подключился, послушал минуту, а потом полчаса глядел на Алекса мутным взглядом. Спросил:
- Сколько их?
- Сто шестьдесят четыре, - с гордостью ответил Алекс. - Завтра должно быть сто шестьдесят пять.
- О чем они? Я половины не понял!
- Естественно. Максик, например, развивает сейчас какую-то квантовую теорию, идеи он получил от папочкиных сперматозоидов, кое-что ему подсказала душа предка по материнской линии, она была в восемнадцатом веке неплохим метафизиком. Я-то в физике не волоку... А Маечка здорово поет, прямо как Мария Каллас, когда она заливается, все боятся подумать даже слово. Если родится хотя бы один тенор, они там такую оперу сделают...
- Алекс! Ты их всех различаешь?
- Евгений, - рассердился Рискинд. - Это же в некотором смысле мои дети!
Брун ушел, качая головой. Он бы с удовольствием остался - какая проблема! какие перспективы! Но стипендию Шапиро нужно было отрабатывать, такова израильская жизнь, себе не принадлежишь... В общем, свое предательство Евгений оправдывал как мог.
Все шло к развязке. Я долго думал над тем, был ли такой финал неизбежен. Наверное, нет. Могло быть иначе. Но случилось то, что случилось. Тем более, что ответа от рава Райхмана Алекс Рискинд так и не дождался, и все моральные и нравственные проблемы вынужден был решать сам. В прежние времена он мог бы довериться Элине, но сейчас? Элина перешла жить к любовнику, забрав с собой сына, который успел за эти годы подрасти настолько, что уже понимал: от такого папочки, как Алекс, хороших игрушек не дождешься.
К осени 2022 года в "магнитной люльке" уживались души трехсот девяносто девяти детей в возрасте от нуля до трех лет. Физический возраст был, конечно, совершенно условен, ибо души бессмертны. Еще одна душа, и можно было бы отметить круглое число. Не довелось.
