Нынешнее нехорошее, то есть ужасно дурное чувство, зародившееся у Виндхэма, когда он не услышал от жены сладкого утреннего «ум-м-мгу», было не только чрезвычайно интенсивным, но также в самой высшей степени персональным.
Он протянул руку и осторожно прикоснулся к ее лицу. Это было все равно что дотронуться до женщины, очень искусно изготовленной из воска, но совершенно безжизненной и холодной. В этот самый миг — именно тогда! — Виндхэм наконец догадался, что случилось настоящее светопреставление.
Все, что произошло потом, это лишь детали, не более.
Помимо полоумных ученых и жадных бюрократов, погрязших в коррупции, в историях о конце света фигурируют другие типичные персонажи, которых нетрудно отнести к одной из трех основных разновидностей.
Первая представляет собой ярого индивидуалиста. Думаю, вы хорошо знаете этот типаж: самодостаточные, натренированные одиночки, борцы со всякими жупелами и предрассудками, они умеют обращаться с любым оружием и профессионально принимают роды. Как правило, к концу истории эти крепкие типы уже самодовольно шагают по пути Возрождения Западной Цивилизации, хотя они обычно бывают достаточно умны, чтобы заодно не возрождать Старые Дурные Традиции.
Вторая разновидность — постапокалиптический бандит. Эти типы имеют тенденцию сбиваться в крупные банды и противостоять крутым мужикам, защищающим собственную семью и прибившихся друзей. Если вы предпочитаете кинематографические воплощения историй о конце света, то постапокалиптических бандитов очень легко распознать по их склонности к тяжелым металлическим аксессуарам, вызывающе раскрашенным транспортным средствам и сногсшибальным прическам в стиле панк.
К третьей разновидности относится также довольно-таки распространенный типаж, хотя и не настолько, как первые два. Это критически мыслящая личность, уставшая от мира. Подобно Виндхэму, такие персонажи слишком много пьют. В отличие от Виндхэма, они перманентно страдают от сплина. Виндхэм, конечно, тоже страдает, но готов поклясться, что причиной его страданий может быть что угодно, но только не сплин.
Если перейти к деталям, то Виндхэм сделал все, что обычно делают люди, обнаружив, что любимый ими человек скоропостижно и загадочно скончался. Прежде всего он поднял телефонную трубку и набрал 9-1-1. Однако с линией, похоже, что-то было не так, поскольку на другом ее конце никто не снял трубку даже после дюжины его терпеливых попыток. Виндхэм глубоко вдохнул, шумно выдохнул, пошел на кухню и попробовал дозвониться с другого аппарата, но с тем же успехом. То есть совсем без него.
Причина этого, разумеется, состояла в том, что все операторы, которым по долгу службы полагалось принимать вызовы, поступившие на многоканальный коммутатор 9-1-1, были уже мертвы. Словно бы их всех вмиг смыла в море колоссальная приливная волна, как случилось с тремя тысячами пакистанцев во время кошмарного шторма 1960 года. (Конечно, на самом деле с людьми, которые не смогли откликнуться на звонки Виндхэма, ничего подобного не произошло, просто в один момент они были еще живые, а в другой уже мертвые. Точно так же умерла и его жена.)
Виндхэм наконец сдался, бросил телефонную трубку и помчался назад в спальню, где предпринял героическую, но весьма неуклюжую попытку оживить жену посредством техники дыхания «рот в рот». Примерно через пятнадцать минут он окончательно обессилел и вынужден был признать свое поражение.
Тогда он поспешил в комнату дочери (ее звали Эллен, ей было двенадцать), которая, как обычно, спала на спине с чуть-чуть приоткрытым ртом. Виндхэм затормошил ее, чтобы разбудить, рассказать, что произошло нечто ужасное, но… Нечто ужасное случилось и с его дочерью. То же самое, та же кошмарная вещь.
Тогда Виндхэм впал в панику и выбежал из дома.
Первый красноватый намек на утренний свет уже начал проступать над горизонтом. На просторной лужайке перед домом соседей бесшумно работала автоматическая система полива, и когда Виндхэм совершил по этой ухоженной лужайке свой спринтерский рывок, пучки водяных брызг торопливо прошлись по его лицу, словно холодные мокрые ладони. Затем, весь дрожа от озноба, он обнаружил себя на соседском крыльце перед дверью и отчаянно замолотил в эту дверь обоими кулаками.
Он стучал и кричал. Стучал и кричал.
Хриплые, нечленораздельные вопли.
Через какое-то время, продолжительность которого ускользнула от сознания Виндхэма, на него вдруг снизошло ледяное, ужасающее спокойствие. Ни единого звука, ни в соседних домах, ни на улице. Только слабый шелест ирригационных форсунок, которые продолжали исправно выбрасывать арками водяную пыль, мерцающую в свете уличного фонаря.
И тут Виндхэма посетило видение.
Никогда еще в жизни он не был так близок к тому, что обычно, за неимением научного термина, называют ясновидением. Он увидел, сам не понимая как, сразу весь пригород со всеми его улицами, разбегающимися в разные стороны от географической точки, где пребывает лично он, Виндхэм. И сразу все дома на тех улицах, стоящие в глубоком молчании, и все спальни в тех домах с молчаливым легионом спящих, уютно устроившихся среди своих простыней и подушек, и он услышал, что в этих спальнях царит мертвая тишина.
Потому что никто из спящих никогда уже не проснется.
Виндхэм сглотнул застрявший в горле комок.
А потом сделал то, о чем еще двадцать минут назад не мог и помыслить. Выудил запасной ключ из укромного тайничка между нижними кирпичами и сам себя пригласил в чужой дом.
Лишь только дверь приотворилась, мимо него с капризным мявом проскользнула соседская кошка. Виндхэм автоматически наклонился, протягивая руки, чтобы сграбастать животное и вернуть домой, и вдруг опять ощутил тот загадочный запах. Слабая, но очень неприятная органическая вонь. Нет, это не испорченное молоко. И не застарелый запах пота. Кое-что похуже: измаранные пеленки или засорившийся унитаз.
Виндхэм забыл про кошку и резко выпрямился.
— Герми?… — громко позвал он. — Робин?…
Никакого ответа.
В холле на тумбочке обнаружился мобильник, и Виндхэм сразу набрал 9-1-1. Долго слушал длинные гудки, а потом безразлично уронил телефон на пол, не озаботившись выключить. Затем он начал методичный обход дома, включая в каждой комнате свет. У двери в спальню хозяев Виндхэм заколебался. Этот запах… Здесь он был гораздо сильнее, и ошибиться уже было нельзя. Смешанное зловоние мочи и фекалий — так бывает всегда, если все мышцы тела внезапно резко расслабляются. Когда Виндхэм снова позвал, то есть почти прошептал: «Герми? Робин?» — то уже не ожидал ответа.
