Я снова бежал. Бежал для того, чтобы хоть на время почувствовать себя на свободе. Меня догнали. Я попросил Михаила дать мне еще время. Он пошел мне на встречу. Я снова бежал. Окончательно вымотавшись, остановился. Михаил, со злой усмешкой в глазах, предложил мне делать такие пробежки каждую ночь. Я ответил, что подумаю. Он передал приказ по рации, за нами прилетел вертолет. Ночью с высоты дом мне показался величественным и в тоже время безразличным, безразличным ко мне и моему состоянию. Дом спал, только в одном окне на третьем этаже горел свет, я не видел, кто находиться за шторой, но ясно чувствовал взгляд, её взгляд.
После этой попытки побега мою свободу не ограничили, но в доме произошли изменения: пианино по вечерам перестало играть и Ленино незримое присутствие в каждой комнате дома, как аромат духов, испарилось. И тогда я точно понял, чего хочу, но дверь в Ленину мастерскую оказалась запертой, а безумно метаться в поисках покорившей девушки по чужому дому пленник себе позволить не мог.
Проснулся я ночью. Лена седела у изголовья моей кровати и плакала. У меня больше не осталось места для сомнений, я уверенно прижал её к себе. Мои губы ощутили сладость её губ. Я не мог от них оторваться. Немного погодя она сказала: "Идем со мной". И увела к себе на третий этаж. Там я почувствовал себя свободнее и понял, сейчас за мной никто не наблюдает, только это меня сильно не заботило: главное она была рядом. Я подхватил её на руки, мягко опустил на край кровати.
В её взгляде я видел столько нежности и любви, что глубоко запрятанная во мне ответная любовь и ласка, вырвалась наружу. Наши губы, все наше тело так долго ждало именно этого прикосновения. После него разъединить нас, мне казалось, уже не могла никакая сила. Я прильнули к её губам, как заблудший в пустыни, бросается на источник влаги. Мои руки вольно гуляли по её упругому телу, вызывая по нему волны дрожи, которая передавалась мне. Мы слились в единое целое, я чувствовал, что наконец-то при странных обстоятельствах нашел недостающую половину. Окружающий мир перестал для меня существовать: были только я и она.
Проснулся я первым. Она спала на моем плече, чему-то, улыбаясь во сне. Луч утреннего солнца освещал её медленно, в ритм дыхания, вздымающуюся грудь. Она потянулась, выгнув спину. Открыла глаза. По-детски улыбнувшись мне, потянулась к моим губам. Она выглядела хрупкой и беззащитной, нуждающейся в моей заботе, и в тоже время полной хозяйкой моих мыслей и чувств, мне стало ясно: чтобы не случилось, я буду находиться с ней рядом.
После этого, мы все свое время были вместе. Разговаривали, гуляли, проводили ночи. Я узнал её очень хорошо: черты характера, многое о прежней жизни, о её печалях и радостях. Был только один вопрос, который у меня не было сил ей задать, о чем боялся её расспрашивать. Лена чувствовала это, и была мне благодарна, что я не тереблю ей душу. Мы жили только друг для друга - это устраивало нас обоих. Все было хорошо, если бы не одно обстоятельство, омрачающее мою жизнь, когда я вспоминал о нем, то спускался в свою комнату и предавался размышлениям. Лена понимала меня, и не беспокоила.
Так продолжалось около трех месяцев. Как-то раз Лена попросила меня хорошо одеться, потому что нам предстоит обедать с её отцом. В моей комнате оказался богатый гардероб, и это не составило для меня труда. За обедом Петр Иванович мне открылся с другой стороны: вел себя он со мной дружелюбно, суровость и беспрекословность из его голоса исчезли. Позднее, разговаривая один на один, я узнал, что Петр Иванович бывший полковник какого-то отряда специального назначения. Сейчас на пенсии, владеет нефтедобывающим концерном. Он оказался очень интересным и умным человеком, с богатым пережитым опытом. Так же узнал, что Лена - его любимая и единственная дочь, ради которой он пойдет на все.
Как-то незаметно для себя я женился на Лене. Это ничего не изменило в наших с ней отношениях, но в моем статусе пленника произошли перемены: прекратилось наблюдение за мной внутри дома. Но наблюдение за пределами дома за мной продолжалось, об этом нашел своим долгом предупредить меня Михаил. Я решился на серьезный разговор с Петром Ивановичем. - Я не могу рисковать - ответ его был в тоне нашей первой встречи, и также как первая встреча разговор закончился.
Духовная близость с Леной, поддерживала меня. Мне с ней было очень хорошо и спокойно, кроме нее мне ничего не было нужно. Только нерешенные вопросы всегда требуют внимания.
В скором времени я начал замечать, как Лена выдавала мне секреты охраны дома. На первый взгляд это происходило невзначай, но я знал её уже очень хорошо, чтобы меня можно было обмануть. От нее я узнал много интересного: место расположение комнаты слежения, где находится домашние запасы снотворного, распорядок приема пищи у охраны дома, направление к ближайшему, всего в сороках километрах, населенному пункту. Но что самое главное, расположение на моем теле датчика слежения.
В голове у меня сложился план, но притворять его в действие мне не хотелось. Все текло своим чередом, расставаться с Леной не хотелось ни на секунду, но всему свое время, и жажда оказаться на свободе, стала невыносимой. Это мучило меня: полученные знания не давали покоя. У меня возникла навязчивая идея оказаться на свободе, и я решился. Ушел спать в свою комнату, выполнил все, что запланировал.
Я убегал. Убегал от дома, боясь оглянуться. Я знал, что моё преследование сейчас невозможно. Убегал, четко чувствуя своей спиной взгляд из окна третьего этажа. Нестерпимо захотелось оглянуться, но если бы я это сделал, то бежать не было бы сил. Я бежал к свободе. Бежал, удаляясь от своей любви.
Я шел по знакомому городу грязный, уставший, разбитый, с тяжелым грузом на душе. Здесь из знакомых у меня был только Сергей. К нему я решил обратиться за помощью. Вспомнил его домашний телефон, который он мне дал на всякий случай. Позвонил. Он удивился, но сказал, что будет рад меня принять.
Чистый, после душа, потягивая кофе, я рассказал Сергею всю свою историю. Он сказал, что дела у меня неважные: Петр Иванович считался влиятельным человеком, и его все уважали. Найти ему меня, если он поставит такую цель, будет не сложно: знакомых и денег у него достаточно. Сергей посоветовал мне возвратиться в родной город, пообещал устроить это. Остальное время велел лишний раз не высовываться. Сергей обещание свое выполнил, посадив на поезд. За свое будущее я немного успокоился, но тяжесть на душе осталась, засыпая, я видел Лену, она смотрела на меня тем потрясшем меня при первой нашей встрече взглядом.
И вот я иду по своему родному городу: возвращаюсь домой, что-то подсказывало мне, что дома у родителей, Петр Иванович меня преследовать не будет. Мне было страшно. В пути я притворился больным и никуда, не выходил. Я боялся позвонить домой, сказать, что у меня все в порядке: если бы меня после этого разговора поймали, то моим родителям мое новое исчезновение принесло бы только лишнее волнение. А уверенности, что мне удастся спокойно выбраться, у меня не было. Думал позвонить друзьям, но люди Петра Ивановича могли, прежде всего, свой интерес обратить на них. Принял решение - возвращаться тихо, не привлекая лишнего внимания.
