- Да. Какая-то "Панорама". Лео Некер. Не слыхали?
- Нет. А вашим любезным предложением насчет достопримечательностей, быть может, и воспользуюсь. Где вас найти?
- Бар "Волшебный колодец", - сказал он. - После пяти всегда открыто. Милости просим. Меня зовут Жером Пентанер.
- Адам Гарт.
Он кивнул мне и вразвалочку пошел вдоль парапета.
Я увидел условленную скамейку, сел, достал из кармана магнитофон и вставил первую попавшуюся кассету Наконец-то появился мой человек.
- Здравствуйте, - сказал он. - Я Зипперлейн.
- Присаживайтесь, - сказал я после обмена ритуальными словесами пароля. - Антон Кропачев.
- Тот самый?
- Тот самый.
Он сел, тихонько покряхтывая по-стариковски. Ему было под шестьдесят, седой, худощавый, похожий на коршуна. Несмотря на теплую погоду, он напялил синий плащ и застегнул его на все пуговицы. Некоторые на него оглядывались.
- Вам не жарко?
- Представьте, нет. Почему-то все время зябну. Может быть, это от нервов, как вы думаете? (Я пожал плечами.) Черт его знает... Опоздал вот, что совершенно недопустимо. Пойдемте, машина у меня за углом. Мы сняли для вас номер. Собственно, можно было и не заказывать, половина отелей пустует, да уж положено так... Что вам еще нужно? Машина?
- Пока что нет. Я хочу сначала осмотреться сам, чтобы не зависеть от чьих-то суждений и мнений, которые наверняка ошибочны - ведь никто ничего не знает точно. И номер в гостинице меня, откровенно говоря, не устраивает. Нельзя ли поселить меня под благовидным предлогом в частном доме, где есть... как вы их зовете?
- Ретцелькинды, - сказал он. - По аналогии с вундеркиндами. Ретцелькинд - загадочный ребенок. Кажется, термин неточный, на немецкий переведено плохо, да так уж привилось...
- Странный термин.
- Потому что вы слышите его впервые.
- Вы правы, - сказал я. - Итак? Между прочим, вас должны были предупредить о возможном варианте "частный дом".
Он думал, глядя перед собой. Над крышами безостановочно вспыхивали метеориты, и это производило впечатление, а в первые минуты даже ошеломляло.
- Есть вариант, - сказал Зипперлейн. - Подруга моей племянницы, очень милая и понимающая женщина. Сын шести лет, муж погиб.
- Прекрасно, - сказал я. - Теперь объясните мне, бога ради, что происходит с Некером? Почему о том, что он пьянствует, и, судя по всему, беспробудно, я узнаю от первого встречного? И, между прочим, мне очень не понравилось, что я узнал о нем от первого встречного, - что-то я не верю в такие случайности...
- Да? А от кого?
Я сказал.
- Ну, это вы зря, Пентанер - человек приличный. Просто работа у него такая - встречать приезжающих. Вот вам и случайность. А что до Некера... Откуда мы знаем, игра это или он действительно бросил дела и пьянствует? Я не могу поверить...
- Резонно, - сказал я. - Простите. Я знаю Некера четырнадцать лет и потому не могу поверить... Правда, я о Лонере помню. Зипперлейн, у вас есть дети?
- Моим уже за тридцать.
- Наверное, следовало спросить о внуках...
- Один внук пяти лет.
- И?
- Да, - сказал он. - Ретцелькинд.
- И что вы обо всем этом думаете?
- Я боюсь. Бояться вроде бы стыдно, но я боюсь.
- Понимаю.
- Ничего вы не понимаете, - сказал он. - Извините, полковник, но чтобы понять нас, нужно побывать в нашей шкуре. У меня почти тридцатилетний стаж, четыре ордена и четыре раны, но сейчас я боюсь - до боли, до дрожи. Вы представляете, что это такое - жить в городе, который вот уже третий месяц бомбардируют, кажется, все метеориты Солнечной системы. А ночью - северные сияния, миражи. Да-да, даже миражи ночью бывают... И еще многое. Любое из этих явлений природы имеет свое материалистическое, научное объяснение, но ни один ученый не может объяснить, почему все это сплелось в тугой узел именно здесь. А ведь метеориты и прочие оптические явления - лишь верхушка айсберга, безобидные декорации сцены, где разыгрываются кошмары... Да, мы боимся.
- Вы можете кратко объяснить, что происходит с детьми?
- У вас у самого есть дети?
- Нет.
- Плохо, - сказал он. - Будь у вас дети, вы быстрее поняли бы. Дело в том, что наши дети, я имею в виду ретцелькиндов, словно бы и не дети. Вот вам и квинтэссенция. Словно бы они и не дети.
- Преждевременная взрослость? Вундеркинды?
- Да нет же, - досадливо поморщился Зипперлейн. - Вот видите, вы не поняли. Вундеркинды - это совсем другое. Пятилетние поэты, шестилетние математики, семилетние авторы поправок к теории относительности вписаны в наш обычный мир, вписаны в человечество, если можно так выразиться. Ретцелькинды - другие. Словно бы среди нас живут марсиане - со своими идеями, со своей системой ценностей и стремлениями, о которых мы ничегошеньки не знаем и не можем узнать, потому что они с нами об этом не говорят! Ну не могу я объяснить! Речь идет о явлении, для которого нет терминов, потому что ничего подобного прежде не случалось. Вы только поймите меня правильно...
- Понимаю, - сказал я. - Пойдемте.
Зипперлейновская малолитражка была старомодная, опрятная и подтянутая, как старый заслуженный боцман перед адмиральским строем. Мы уселись.
- Что мне сказать Анне? - спросил Зипперлейн.
- Моя будущая хозяйка?
- Да.
- А вы чистую правду говорите, - сказал я. - Приехал человек из столицы, хочет разобраться в ситуации.
- Что делать с Некером?
- Ничего, - сказал я. - Мы с вами оба ниже его по званию, его полномочий никто не отменял. Пока мы не убедимся, что дело неладно...
- Вы не допускаете, что он мог докопаться до сути?
- Еще как, - сказал я. - Это - Некер. Это - сам Роланд. Вполне возможно, что в вашем городе есть и другие люди, докопавшиеся до сути. Вопрос первый: если они есть, почему они молчат? Вопрос второй: почему Некер, если ему удалось докопаться до сути, ударился в загул?
- Может быть, на него так подействовала истина.
- Стоп, комиссар, - сказал я. - Я не знаю истины, способной выбить из колеи Лео Некера. Нет таких истин, не было и не будет. Если бы вы знали его так, как знаю я, подобные мысли автоматически показались бы вам галиматьей и ересью низшего пошиба. Это один из моих учителей, это один из тех, кто являет собой легенду Конторы, мифологию внутреннего употребления...
- Вам виднее, - сказал он. - Я всего лишь полицейский. Однако при столкновении с чем-то качественно новым прежние критерии могут оказаться устаревшими...
- Как знать, как знать, - отделался я универсальной репликой.
Зипперлейн неожиданно затормозил, и я едва не вмазался носом в стекло.
- Совсем забыл, - он виновато почесал затылок. - Дальше - только для пешеходов. Можно в объезд. Или пройдемся? Всего три квартала.
- Давайте пройдемся, - сказал я. - Как два перипатетика.
