- А что считать целесообразным? - тотчас же накинулся на него юноша. Каков критерий?
- Ну, например, затраты человеческого труда. Это, конечно, прежде всего. Потом - затраты энергии. И не вообще, разумеется, а с учетом общего ее баланса в данное время. Затем - сложность и дальность транспортировки. Да мало ли что еще...
- О, - несколько разочарованно протянул юноша, - вы, я вижу, из тех, кто считает все на свете.
- Сотрудник Планового бюро, - поклонился с лукавой улыбкой пассажир. И, помедлив, добавил:
- Вы ведь знаете, мы не скупимся на любые эксперименты - сколько угодно смелые и самого большого масштаба. Но... - он оглядел собеседников, как бы желая убедиться, интересует ли их эта тема, и продолжал:
- Когда речь идет о нормальной эксплуатации, тут слово берет математика. Возьмите, к примеру, плотину через Берингов пролив с ее насосами, перекачивающими воды Тихого океана в Арктику. С современной точки зрения это сооружение не так уж совершенно. В самом деле, вдумайтесь хорошенько: чтобы поддерживать теплый климат в Северном полушарии, нужно добыть урановую руду, извлечь из нее расщепляющиеся материалы, доставить их к плотине и загрузить реакторы. Конечно, почти все это делается автоматически, но почти, а не все. В этом отношении якутский рудник-автомат стоит на более высокой ступени. Однажды запущенный, он будет работать 51 год без всякого вмешательства человека. А вот наш самолет, - неожиданно закончил он, - во многом устарел.
Девушка с русыми косами, в легком платье, внимательно слушая разговор, оглядела внутренность салона.
- Я имею в виду не удобства для пассажиров и не летные качества, - чуть улыбнулся сотрудник Планового бюро. - Но обращали вы когда-нибудь внимание на пилота?
Игорь невольно вздрогнул. Он даже отодвинулся в глубь коридора.
- Пилота? - переспросила девушка. В голосе ее прозвучало легкое удивление. - Но ведь он сидит где-то там в своей кабине. Он невидимка.
- Не только невидимка, но и ничегонеделайка. И знаете, это одна из интереснейших проблем нашего времени. Пока в воздухе происходят случаи, подобные тем, которые когда-то где-то уже бывали, можете спокойно положиться на машину. Но если произойдет что-то непредвиденное, случай, для которого в "памяти" у машины нет аналогий, она бессильна. Вот из-за этого и летит квалифицированный водитель. Сотни пилотов болтаются в воздухе, несут простое дежурство, вместо того чтобы заниматься творческой деятельностью, как это подобает людям. При этом каждый случай вмешательства в работу машины рассматривается как чрезвычайное происшествие. Во всех машинах делаются необходимые изменения, чтобы подобный случай уже никогда не мог повториться. Таким образом после каждого случая в воздухе вероятность происшествий вообще уменьшается. И у пилотов все меньше работы.
- Ну, он делает, конечно, что-нибудь, - возразила девушка, - этот пилот.
- Да, читает, диктует, может быть сочиняет поэму. Разумеется. Но ведь это не решение вопроса.
- А часто ему приходится работать?
- Я понял только одно, - сказал полушутя, полувсерьез пожилой пассажир" - пилоты будут вечно кататься на самолетах. Потому что, если даже останется вероятность одного несчастного случая на всех авиалиниях за десять лет, Контроль безопасности все равно заставит на всех самолетах летать пилотов. Я сталкивался с этой организацией. Я ее знаю.
- Они беспокоятся о пассажирах, - ответил сотрудник Планового бюро. - И в принципе они правы. Задача однако...
В этот момент Игорь ощутил три легких толчка в грудь: машина управления вызывала его. В первый раз за последние два года.
V
Вызов не был аварийным. Когда он вошел кабину, зеленая лампочка сигнализировала: "Все в порядке". Игорь сел в кресло и внимательно оглядел табло. Немым языком сигналов машина сообщала о том, что случилось, и о принятых мерах. "Система охлаждения" - прочел он на табло. "Не подавалась охлаждающая жидкость" - докладывал откинувшийся бленкер. "Насос в порядке" - бодро рапортовал его сосед. "Неисправность в трубопроводе" - делала вывод машина. И докладывала: "Продута система", "Подача возобновилась".
Ну, с таким пустяком справится и ребенок.
Игорь глубоко задумался, сидя в кресле. Три легких толчка в грудь вернули его к действительности. Лампочка горела оранжевым светом: "Не подается охлаждающая жидкость" - прочел он. Значит, засорение было устранено только временно! Быстро, быстрее, чем это сделал бы человек, машина обследовала каждый участок подающей системы и сделала неожиданное заключение: "Все в порядке". Однако сигнал "Не подается охлаждающая жидкость" продолжал ярко гореть. Подали весть моторы: "Перегрев стенок камеры сгорания" - вспыхнул сигнал на табло.
Игорь почувствовал, как руки его потянулись к клавишам пульта управления. Но он не имел на это права - лампочка горела оранжегым светом. Машина соображала быстрее, чем это сделал бы Игорь, что можно предпринять в таком случае. Замигали лампочки контроля приборов. Машина решила проверить, исправны ли сигнализирующие приборы. Молодец машина! Правильное решение! К тому времени, когда он это сообразил, машина уже проверила всю систему сигнализации. Все оказалось в порядке, только какая-то неясность возникла с указателем работоспособности насоса.
"Черт с ним, с прибором, включить запасный насос! - в азарте подумал Игорь. - Ведь моторы греются..." - Он даже приподнялся в кресле. "Включен запасный насос" - прочел он с облегчением.
На этот раз машина пришла к решению, может быть, на одну лишь десятую секунды позже Игоря. Конечно, она методично и хладнокровно перебрала сначала все варианты, затем, сравнив друг с другом, отбросила все, кроме единственно правильного. У Игоря же это было первой мыслью, пришедшей в голову, почти импульсивным порывом. Тем не менее Игорь почувствовал глубокое удовлетворение: в сущности он одержал победу над машиной. Вот что значит живой человеческий опыт, пусть даже и не вполне осознанный, опыт, заключенный в клетках мозга и в мускулах его руки, которая сама потянулась к кнопке "второй насос". И пилоты кое на что годятся, черт возьми!
Лампочка успокоенно светила зеленым светом, а он все сидел в кресле. Моторы давно просигнализировали, что температура нормальная. Табло явно намекало, что пилот здесь, в кабине, совершенно лишний.
Но Игорь не спешил уходить. Он пережил редчайшее ощущение: он не прикоснулся ни к одной кнопке, но все же как бы управлял машиной. Игра? Пусть игра! Но ведь это игра в работу, в работу пилота, которая ему противопоказана в силу его должности.
И тут лампочка зажглась оранжевым светом в третий раз. Такого не случалось за всю историю существования трансконтинентальных линий. Само по себе это уже было сверхпроисшествием.
