Ознакомительная версия.
Мне кажется, Анна хотела повторить тот единственный вечер - так, как о том мечтал я. Но время вышло, она поняла это и не решилась.
Потом мы сидели у окна за чаем, разговаривали. Анна больше молчала. Я спохватился, только в тот момент вспомнив о ее семье. Нет, отвечала Анна, уже давно она живет без мужа, два года, одна с сыном. Его зовут Олег, добавила она и неожиданно замолчала, а мне вспомнился невольно тот сон.
Анна проводила меня до остановки - надо было зайти за Олежеком в садик. Что-то кольнуло меня, я стоял на остановке, говоря ни о чем, не отпуская Анну, и никак не решался попросить ее взять с собой. Все никак не решался, подошел автобус - слова остались невысказанными. Я сам не знал, хорошо ли это.
Не один раз, после этой встречи, я порывался позвонить ей, зайти к ней. Но мне легко было не выполнить своих намерений: учеба, сборы, затем работа.... Потом, познакомившись с тобой, я так естественно позабыл о прежних планах. И вспомнил совсем недавно, в середине сентября, когда впервые увидел Анну в окне дома напротив.
Ксения молчала. Она сидела в кресле, не шевелясь, пальцы крепко сжимали подлокотники.
- Тогда я впервые увидел ее сына. Своего сына, - я вслушался. Нет, нас по-прежнему обволакивала густая ватная тишина.
- Не могу тебе сказать, что я почувствовал в первый момент.... Необъяснимая смена ощущений, среди которых и не выделить главного. Что-то теплое и, вместе с тем, колющее такой крохотной булавкой; помню, мне показалось, что легким не хватает воздуха, смотря в окно, я задержал дыхание и лишь затем стал дышать глубоко и ритмично, по-прежнему не отрывая взгляда. Не знаю, сколько прошло времени, уже и ноги затекли, и глаза заслезились, - только тогда я осмелился сказать себе, что вижу своего сына. И продолжил смотреть в окно, но как-то спокойнее, расслабленнее, что ли, точно уверившись в себе, более в себе, нежели в увиденном.
Это сложно объяснить, мои слова, наверное, показались тебе бессмыслицей, но очень трудно сформулировать то, что для меня самого остается тайной.
Ты никогда не хотела иметь детей, - кресло скрипнуло. Новая порция тишины была ответом. - Следуя твоим мыслям и чувствам, я и сам не понимал, разделяю ли я твои взгляды или просто безотчетно подстраиваю себя под них, согласно кивая на все доводы. Вот только мой сын, лишь раз появившись в окне, смешал и запутал их, столь часто повторяемые и тобой, и мной.
То был ранний вечер золотого сентября, ты еще не вернулась домой. Помню, на Анне был легкий плащ, под ним бирюзовая водолазка - она любила все светлое и обтягивающее. Я начал смотреть в окно, когда Анна только пришла и села, сняв плащ на свободный стул. Посетителей не было совсем, что немного странно для учреждения, где персоналу всегда хватает работы, а просители толпятся в очередях. Девушка, вскоре подошедшая к Анне, видно, просила ее подождать, а сама ушла в глубь коридора. Мой сын сел через стул от матери, ближе к окну, словно зная о моем присутствии, и принялся играть с яркой машинкой, взад-вперед катая ее по кожимитовому сиденью. Девушка пришла снова, четверти часа не минуло за время отсутствия. Снова просив подождать, она зашла внутрь. Малыш по-прежнему играл в ненадоедавшую игру, а я старательно разглядывал его, склонившего головенку рядом с окном. Он не был высок, видно, рост Олежеку достался от Анны, зато пшенично белокур и курчав - это уже в меня. Я нетерпеливо ждал, когда он поднимет голову и посмотрит в окно, чтобы, всмотревшись в лицо сына, определить для себя, какие черты передались ему с моим генетическим набором; уловить и накрепко запомнить признаки сходства, записать в память, дабы потом иметь возможность многократно возвращать их перед внутренним взором.
Наконец, Олежек выглянул на улицу. Знаешь, так иногда бывает; чувство сродни дежавю: мельком взглянув на человека, невольно вздрагиваешь, а потом долго не можешь отделаться от ощущения, что видел его где-то, когда-то, но когда и где - не помнишь. Мне же не составило труда разобраться в этом ощущении, я словно смотрел на собственную фотографию семнадцатилетней давности. Мой сын и одет был похоже: коричневые брючки с золотыми "молниями" на задних карманах, темные кроссовки, болотного цвета ветровка, светлая рубашка. Примерно так мама одевала и меня, во что-то мне, несомненно, идущее, когда отправлялась, захватив для верности и меня, в какое-нибудь казенное учреждение. Малыш - быть может, еще благодаря мучительному сходству - так же виделся мне заботливо приготовленным к этому торжественному моменту. Новые и, конечно, не совсем привычные вещи, одетые Анной, заставляли моего сына сидеть спокойно и играть тихо; в точности так сидел я, покорно ожидая очереди на прием к начальнику, "самому главному дяде", которые даст маме бумажку, и мы сразу после этого пойдем домой.
Дверь, наконец, раскрылась, и Анна зашла внутрь. Малыш замешкался, убирая машинку в карман брюк. Несколько минут я их не видел, - дверь, возле которой сидели они, видимо, не имела окон на этой стороне здания, - затем мать и сын снова появились в коридоре; Анна напоследок долго говорила с девушкой, та в ответ пожимала плечами, возражая и приводя свои аргументы. Олежек безучастно стоял в сторонке, не принимая участия в споре, и смотрел в окно, мне все казалось, что на меня, ожидая, когда можно будет уходить.
В тот день, с упоминания которого я начал рассказ, они тоже были в том здании. Но совсем недолго, несколько минут. Анна и мой сын появились и исчезли, и напрасное мое ожидание не принесло никаких результатов.... Не знаю, почему я не рассказал обо всем тогда... или еще раньше.
Я повернул голову; рассказывая, я обращался, главным образом к стоящей предо мной стенке и лишь изредка бросал взгляды на Ксению; не знаю, отчего, но во время бесед я не в состоянии смотреть на собеседника. Сейчас же, снова взглянув на нее, я заметил, что Ксения пристально разглядывает меня. Лицо ее было бледно, словно гипсовая копия.
- Я часто видел их в окне, чаше, конечно, ожидал, чем видел. Анна приходила в тот дом регулярно, иногда несколько раз в неделю. И неизменно брала с собой сына. Всего несколько раз он оставался в коридоре, обычно, Олежек заходил вместе с мамой, и тогда он исчезал для меня: иной раз на короткие минуты, иной - на полчала и больше. Анна приходила и всегда ждала у одной только двери: обычно, ее приглашала виденная мной в первый раз девушка, и всего дважды немолодой седовласый мужчина одного с ней роста, видимо, тот "дядя самый главный начальник" встречи с которым она так долго добивалась. Оба раза, что я видел его, он выходил вслед за ней в коридор, обращался к малышу, Олежек несмело отвечал на его вопросы и прятал принесенную с собой машинку за спину. Затем он показывал какие-то бумаги Анне, не давая их в руки. Она послушно кивала, соглашаясь с чем-то бесспорным, и раз снова зашла в кабинет, уже одна. Олежек недовольно стоял у самой двери и прислушивался к доносившемуся шороху голосов. Выйдя минут через десять, Анна торопливо забрала мальчугана и почти бегом ушла. И, несмотря на такой неудачный прием, черед день она снова сидела на прежнем месте у окна, дожидаясь приглашения войти. Но тот день оказался безрезультатным - вышедшая к ней девушка лишь качала головой в ответ на ее просьбы. Последний раз, в день нашей ссоры, ее посещение и вовсе было излишним - к Анне не вышел никто.
Ознакомительная версия.
