Отец нахмурился, перевел разговор на что-то другое; он искренне полагал, что лучший способ выиграть спор - это вовремя из него выйти.
Но победителем вышел-таки дядя. Или Эрнест - благодаря дяде. Потому что отцовского заработка при всем желании не хватило бы, чтобы платить за учение там, где учился Эрнест. Учился и был всегда первым. Ему прочили карьеру и славу. О нем уже писали газеты, он уже занимал призовые места на конкурсах - национальных и региональных, хотя и не таких представительных, как этот, конечно. У него появились уже свои поклонники и особенно поклонницы, которые засыпали его письмами и жадно набрасывались на свежие номера "Ханны", с приватной доверительностью сообщавшей об очередных шалостях восходящей звезды...
Нельзя сказать, что такая атмосфера доставляла Эрнесту удовольствие. По он накрепко запомнил оброненные как-то дядюшкой слова: "без паблисити пет просперити".
А ему нужно было это самое просперити, нужно прямотаки позарез. У него был свой план, своя мечта, своя цель, и он добивался ее с упорством, достойным дяди Вили. Но для достижения ее нужны были деньги И пока его счет хоть медленно, но рос, он чувствовал себя на правильном пути.
Однако на пути лежал этот, нынешний конкурс. Первое место ему прочили едва ли не в один голос. И оно, это первое место, решало почти все проблемы: ведь победителя немедленно облепляют налетающие, как мотыльки па свечу, импрессарио, и каждый подсовывает свой контракт.
А среди этих контрактов почти наверняка есть хоть один тот, золотой, который нужно только правильно угадать.
И тогда - будущее обеспечено.
Эрнест мечтал о собственной музыкальной школе.
И еще - об утверждении стипендии для тех, кто подобно ему самому не смог бы платить за обучение. Но для того чтобы из прекраснодушных мечтаний эти планы стали реальностью, нужна была победа па конкурсе, нужен был золотой контракт. А теперь - теперь все рухнуло. На следующий конкурс ему рассчитывать нечего, ведь Грейвс- это конкурент, которого не обойти, тут надо быть честным с самим собой. Конечно, это не совсем трагедия: все-таки второе место - это второе место, но оно может принести лишь серебряный контракт. Это жизнь. И, может быть, неплохая. Но не исполнение мечты ..
Сколько обсуждали они эти планы вместе с Эллен!
А где теперь Эллен? Была - и нет ее. Все-таки в каждой женщине есть .нечто кошачье, заставляющее сторониться больных, особенно больных самой страшной болезнью - неудачливоетью! Эллен... А Кратc что, лучше, что ли? Любимый учитель, любимый ученик, "Крате - делатель победителей", "восходящая звезда школы Кратса"...
А как восходящая звезда сорвалась, так сразу же - в кусты.
Эрнест вдруг осознал, что давно уже не сидит в кресле, а марширует по комнате, все ускоряя шаги в такт резким скачкам мыслей. На какой-то момент он остановился- как раз перед баром, и тот сразу среагировал:
- Повторим, дружище?
- Повторим, - сказал Эрнест. Ему хотелось отключиться, отключиться любой ценой, и этот способ был еще не худшим.
II
"Итак, только что в концертном зале "МетрополитенХаус" завершился один, из самых представительных в мире конкурсов скрипачей. Бесспорным его открытием стал наш соотечественник Арвид Грейвс, четырнадцатилетний юноша, о котором еще две недели назад никто не слыхал.
Зато теперь о нем услышит весь мир! Какая зрелость интерпретации, какая отточенность техники! Кажется, будто для него не существует трудностей. Жаль, что автору концерта не довелось услышать такого блестящего исполнения своего замысла..." Профессор Кратc отложил вечерний выпуск местной "Ньюс" и задумался. В этой истории было что-то странное. Откуда все-таки взялся Грейвс? Почему об этом мальчике никто до сих пор не слышал? В конце концов, скрипачи-вундеркинды никому не в диковинку. Но этот выплыл уж слишком неожиданно. Темная лошадка... Это беспокоило Кратса в течение всего конкурса, он нутром чуял в этом парнишке опасность для Эрнеста, хотя при всем желании не смог бы объяснить, откуда шло это ощущение.
И потом, Крате прекрасно знал почерки всех известных и даже не очень известных скрипичных школ.
Но В манере исполнения Грейвса не просвечивал ни один из них. Конечно, можно допустить, например, что некий мэтр изобрел новый метод обучения, метод, дающий столь блистательные результаты, но по каким-то высшим соображениям предпочел сохранить при этом инкогнито. ДОПУСТИТЬ такое можно. Но поверить - никак нельзя, это несовместимо с нормальной человеческой психологией. Ведь явить миру такого ученика, как Арвид Грейвс, - предел мечтаний для любого педагога. Это, по сути дела, бессмертие, то творческое бессмертие, о котором мечтает каждый. И упустить такое нормальный человек не в состоянии. Нет, что-то тут не так... Но что, что?
Интересно, думает ли об этом Эрнест? Или он настолько погрузился в переживание собственной неудачи, что ни о чем другом думать просто не в состоянии? Ему, однако, всегда была свойственна излишняя рефлексия, он тяжело переживал любые неудачи, даже самые мелкие. Жаль парня...
Но, в общем-то, все правильно: в борьбе побеждает сильный, а в споре мудрый. Конечно, Эрнест-музыкант незаурядный, чтобы не сказать больше. Он давно уже перерос своего учителя, чем Крате от души гордится и чему втайне чуть-чуть завидовал - той лишенной яда завистью, с какой дед смотрит на первые любовные увлечения внука.
Я уже так не могу, но все-таки моя кровь!.. С Эрнестом Кратсу пришлось трудно: надо было преодолеть дурное наследие провинциальной школы, где мальчик начинал свой путь; потом - полгода болезни, потом - безденежье после разорения дядюшки, платившего за обучение... Но Крате верил в его будущее и заражал его своей верой.
А может быть, это была лишь честолюбивая вера в себя, в свои силы, в свой педагогический дар? Кого же он в таком случае больше переоценил Эрнеста или самого себя?
На какую-то минуту Крате почувствовал жгучую жалость к себе. Ведь в конечном счете триумф Грейвса был не только крушением планов и надежд Эрнеста, но и поражением его, Кратса. А ведь он вкладывал в ученика все силы, знания, душу, деньги, наконец, - вкладывал с того самого дня восемь лет назад, когда впервые услышал игру Эрнеста на концерте в Гетеборге. Услышал - и мгновенной интуицией опытного музыканта почуял редкостную одаренность не слишком умелого скрипача. С тех пор он неустанно работал сам и заставлял работать Эрнеста, заставлял вопреки депрессии, в которую тот порой впадал; вопреки его дурацкому увлечению Эллен, отбиравшему время у скрипки; вопреки самой судьбе. Но судьба-таки обманула его. Впрочем, неудачу Крате переживал достаточно спокойно - по крайней мере, внешне; жизнь научила его одинаково стойко переносить и победы, и поражения.
