- Товарищ Супоросов, держите себя в рамках! - строго сказала старушка Крупнова.
- Тихо, тихо!- нахмурился Хохлин.
- Видал, Фомич, приятеля своего? - зловеще проговорила старуха Клименко. - Или и дальше судиться будешь?
- Товарищи суд!- вскочил с подоконника Клименко. - Заявление отменяю! Валерку не прощу, а судиться не буду!
- Так-так, - сказал председатель, - уже легче... Клименко, ответьте нам как автор этого заявления, - он ткнул пальцем в листок, - вы имеете претензии к Селецкому? Четко и ясно, ну?
- Аннулирую заявление как не имевшее!
- Очень хорошо. Разбирайтесь в ваших пузырьках сами. Меньше кляуз-легче жить. Теперь вторая бумага...
Председатель поднял со стола листок и зачитал:
- В товарищеский суд... так... от Супоросова Г. Р.... так... Заявление. Требую принципиального и сурового осуждения антиобщественного поведения жильца нашего дома Селецкого В. А. Селецкий В. А. систематически нервирует окружающих, постоянно затевает безобразные скандалы, нагло вмешиваясь в чужие дела. Испытывая патологическую ненависть к чужой честно приобретенной собственности, он старается нанести ей вред и порчу, даже если эта собственность-животное".
В скобках-"живая собака".-пояснил Степан Гаврилович. - "Такое безобразное поведение распоясавшегося хулигана Селецкого В. А. могут подтвердить многие жильцы нашего дома, понесшие материальный ущерб, в частности всеми уважаемый инвалид войны, пенсионер Клименко В. Ф..."
- Вот ведь паразит! - вскричал Фомич. - Тут я, стало быть, уважаемый, а тут - алкаш?
Зал, внимавший чтению в недобром молчании, недобро рассмеялся.
- Тише! Читаю дальше. Так. . . "пенсионер Клименко В. Ф. В отношении меня лично хулиганом Селецким совершены следующие акции: первое-выведена из строя моя машина "Волга" модели "седан"; второе - приведен в полную негодность металлический разборный гараж; третье-травмирована и искалечена собака-дог, чемпион породы. От своего имени и от лица общественности нашего дома требую сурового наказания хулигана Селецкого В. А., полного взыскания с него нанесенного мне материального ущерба, а также немедленного пресечения его аморальной деятельности, мешающей честным советским людям спокойно трудиться на благо нашей любимой Родины. Супоросов Г. Р. Восьмое июня тысяча девятьсот восьмидесятого года". Напечатано на машинке,-нашел нужным сообщить председатель, дочитав заявление.
Во время чтения зал сурово и неприязненно рассматривал Супоросова. Один только разоблачаемый Селецкий, едва приметно улыбаясь, смотрел на жену врага. Как она слушала произведение своего Гертруда! Как поэму, как волшебную сказку! Ах, почему, почему же остальные в этом зале так бесчувственны, так жестоки! Да, это была любовь.. .
- Завернул!-кричали из публики.Честный советский!
- Пусть докажет! Сегодня в машине ездил, и гараж стоит!
- И дог шастает!
- Не пляшут уже такие заявления, опоздал!
Председатель поднял руку, пресекая шум:
- Кроме заявления, товарищи, имеются еще: характеристика с работы товарища Супоросова, копия товарного чека на машину,-перечислял он, перекладывая бумаги, - собачий диплом и ветеринарная справка. Но они, товарищи, существа дела не проясняют. Заявленьице-то, сами слышали, серьезное! Такие обвинения доказывать нужно, товарищи. Думаю, надо нам сейчас выслушать товарища Супоросова - что он может сообщить конкретно. Потом мы ознакомим собрание с актом комиссии, а потом заслушаем товарища Селецкого, а характеристики да дипломы - это дело десятое.
- А вот вы как раз зачитайте характеристику! - вскочив с места, крикнула красавица Супоросова. - Это вам не какая-нибудь бумажка! В "Оптснабе" зря характеристик не дают! Тоже мне! - От возмущения Супоросова порозовела и стала еще краше. - Гертруда Романовича все уважают и ценят! Заграницу доверяют! Что же ты молчишь, Трудик? Скажи им! А если у нас все есть, и машина...
- Сядь! -дернул ее за руку супруг, силком возвращая на место. Заграница... Не видишь, дура? - кивком указал он на враждебно гудящую публику.
Жена ойкнула от неожиданности и села, глядя на супруга с изумленно приоткрытым ртом. Супоросов поднялся. Спокойный, осанистый, великолепный он словно бы и сам являлся чемпионом породы, ну, коль уж не города, так района. Многим в зале пришла в голову эта мысль при взгляде на него.
- Я полагаю, - начал Супоросов породистым баритоном, обращаясь только к председателю товарищеского суда,-я полагаю, что разбор подобных уголовных дел, да-да, подчеркиваю - уголовных, вообще не входит в компетенцию товарищеского суда жилконторы, - он презрительно усмехнулся, - поскольку никто из членов этого суда не имеет юридического образования, и где вместо серьезного разбора дела устраивается цирк на потеху разным безответственным элементам.
Переждав всплеск выкриков зала, председатель постучал по графину.
- Так вот, - еще пуще сгустил баритон Супоросов, - насчет сегодняшнего разбирательства я не обольщался. Вначале я подавал заявление в нарсуд, тем более что методы, которыми орудует этот бандит (кивок в сторону Селецкого), должны заинтересовать и, уверен, еще заинтересуют кое-какие серьезные инстанции. Но... - Супоросов театрально развел руками, - но там сочли нужным направить меня в товарищеский суд по месту жительства, хе!.. Это во-первых...
- Вы извините, Степан Гаврилович, - оскорбление и взволнованно проговорила старушка Крупнова, торопливо роясь в своем портфеле. - Я сейчас, я относительно юридического образования, чтобы у собрания не возникло неясности... Да где же оно, боже мой? "Положение"... Ну пусть, я и так... - старушка бросила копаться в портфеле, вскинув голову, посмотрела на Супоросова. Лицо ее пошло пятнами.
- Товарищ Супоросов, вам известно "Положение о товарищеских судах"? Известен вам порядок выборов в товарищеские суды?
- Да на кой мне это нужно?
- Ах, на кой? Не на кой, а не нужно дезинформировать собрание! В "Положении" ничего не говорится о юридическом образовании! Вот так!
- Ну и ладно, что вы взвинтились-то?
- Нет, не ладно! Там сказано об уважаемых и авторитетных товарищах, заслуживающих доверия граждан. Да, я не юрист, и Степан Гаврилович не юрист, а военный в отставке, и товарищ Хохлин тоже не юрист. А этого от нас и не требуется! И в "Положении" ясно сказано!
- Да не волнуйтесь вы, Ксения Карповна, - успокоил старуху Хохлин. Юристы, не юристы... Мы в судьи не навязывались, а коли выбрали нас, так уж разберемся как-нибудь!
- Вот именно,-хмуро кивнул председатель. - Вы продолжайте, Супоросов.
- Товарищ Супоросов, - с нажимом на обращение поправил тот.
Выведенный из равновесия враждебностью зала и неожиданной перепалкой со старухой, он изо всех сил старался сохранить спокойствие и значительность.
