Он вернулся к столу и отыскал подколотый к одному из актов фотоснимок. Это была увеличенная копия отрезка электрограммы. Вдоль снимка разделенные шкалой отсчета времени проходили две серии сложных колебаний; каждая серия представляла собой наслоение множества биотоков. Пилот долго рассматривал снимок. Он смотрел на сплетение изломанных линий и пытался представить себе, о чем думал Генеральный Конструктор в ту десятую долю секунды, когда приборы фиксировали эти колебания.
Повинуясь каким-то своим законам, мысли пилота снова вернулись к Земле. Он прислушался к шуму дождя, подумал, что вообще плохо знает Землю. На краю стола все еще лежала раскрытая книга. Пилот отыскал стихи, о которых говорил врач. Он начал их читать и остановился на строках:
Его зачаровала машина.
И властно превратила сердце в солнце.
Он отложил книгу и, быстро сдвинув в сторону акты испытаний, взял последний лист записки. Только теперь пилот понял, как должна была оканчиваться последняя фраза: «Я считаю, что полет к Юпитеру корабль должен совершить без человека».
Пилот вновь стал перечитывать акты испытаний.
* * *
Через час вернулся врач и пригласил пилота к заместителю Генерального Конструктора. Складывая в папку акты испытаний, пилот сказал:
— Завтра метеорологи должны сделать все, что в их силах. Мне нужен настоящий ураган.
— Да, — коротко произнес врач.
— Я хотел бы видеть метеорологов, — продолжал пилот. — Ураган должен быть… ну, как на Юпитере.
— Сегодня вам надо отдыхать, — возразил врач.
— Мне нужен настоящий ураган, — настойчиво повторил пилот. — Нельзя лететь к Юпитеру и не верить в машину.
— Настоящий ураган? — переспросил врач. — Послушайте… Генеральный Конструктор погиб, исследуя Юпитер. Это был тридцать седьмой полет. Мысленный полет на мысленный Юпитер. Обычная комната и обычное кресло. Но сердце не выдержало.
* * *
Пост наблюдения находился глубоко под землей. Однако и сюда, сквозь толщу земли, проникал гул урагана.
В тесной, с невысоким потолком комнате, перед телеэкраном сидели двое — инженер и врач.
На экране было видно:
«Синяя птица» приближалась к ракетодрому. У стартовой площадки зажглись мощные прожекторы — и тотчас погасли. Их лучи не могли пробить черную толщу урагана. Багровый отсвет молний едва просачивался сквозь спрессованные вихрями тучи. Временами этот отсвет надвигался на «Синюю птицу», и тогда позади корабля, на сплошной стене туч возникала гигантская черная тень. Молнии гасли, оставляя тускло мерцающие провалы, сквозь которые шел корабль — единственная наделенная разумом частица материи в хаосе ветра, воды, огня.
Машина была невелика — одна из тех, что совершают космические перелеты на борту просторных лайнеров, а потом спускаются для разведки неисследованных планет. «Синяя птица» предназначалась для битвы с тем, что могло подстерегать ее в атмосфере чужой планеты. И все на корабле — вытянутый, без единого выступа корпус, отогнутые назад короткие, резко очерченные крылья, спрятанные до времени инфракрасные излучатели — все предназначалось для битвы. Этой же цели служила и огромная, несоизмеримая с небольшими размерами корабля, сила ионных двигателей.
«Синяя птица» снижалась, преодолевая натиск урагана. Вскипала вода, попавшая под невидимое излучение дюз. Главной опасностью были периоды мгновенного затишья. Ураган отскакивал назад, и корабль проваливался в пустоту, в ничто. В такие мгновения из тормозных дюз вырывались острые языки белого пламени.
Над экраном мигнула желтая лампочка. В динамике послышался голос пилота:
— Я «Синяя птица». Вызываю метеоролога.
Другой голос, вибрирующий от едва сдерживаемого волнения, ответил:
— Метеоролог слушает! «Синяя птица», главный метеоролог слушает…
— Я «Синяя птица», — повторил пилот. — Прошу изменить программу испытаний. Вы можете сделать нечто неожиданное?
— Нельзя менять программу испытаний. Это… опасно.
— Я спрашиваю: вы можете сделать нечто неожиданное?
После некоторого раздумья метеоролог ответил:
— Да. Если прикажет заместитель Генерального Конструктора.
Инженер — пожилой, очень спокойный человек — придвинул микрофон и сказал:
— Разрешаю.
— Да. — вновь послышался в динамике голос метеоролога. — Понял. Я сделаю…
— Не надо, — перебил его пилот. — Вы слышите, я не должен знать, что именно вы сделаете. Испытание должно быть неожиданным.
Инженер отодвинул микрофон.
— Я знал, что так будет, — сказал он врачу.
Руки инженера бегали по клавиатуре управления. Изображение на экране расплылось, исчезло, потом возникло вновь. Теперь была видна другая часть ракетодрома. Отсюда, навстречу кораблю, двигалась туча, похожая на грубо обрубленную глыбу серого гранита. Она медленно ползла, подминая обрывки других туч. И в этом безмолвном движении было больше угрозы, чем во всем бесновании урагана.
Инженер повернул рычажок настройки. Масштаб изображения на экране уменьшился, и стал виден весь ракетодром.
Туча надвигалась, постепенно заполняя небо. На взлетной площадке вновь вспыхнули прожекторы,
— Смотрите, — глухо сказал врач.
Нижняя поверхность тучи, до этого почти ровная, вдруг начала вытягиваться, превращаясь в беловатый конус. Вершина конуса быстро приближалась к земле. Казалось, туча вытянула чудовищной величины щупальце. А снизу уже тянулось другое щупальце, такое же чудовищное.
Над экраном тревожно замигал красный сигнал. Инженер включил динамик. Молодой голос с нарочитой медлительностью произнес:
— Служба безопасности полетов. Смерч с юго-востока. Антигрозовые ракеты готовы к старту. Жду распоряжения.
— Скорость… какая скорость? — спросил инженер.
Динамик ответил голосом главного метеоролога:
— Семнадцать метров в секунду.
Инженер улыбнулся: «Наконец-то наш метеоролог дорвался…» Врач пожал плечами.
На экране было видно.
Смерч шел к кораблю.
Он шел, окутанный облаком пара. Он был похож на гигантскую змею.
Вспыхнули лучи прожекторов. Метнулись по черному небу, уперлись в извивающийся столб смерча. Метеоролог спокойно докладывал:
— Двадцать шесть метров в секунду… Двадцать девять…
В ярких лучах прожекторов смерч казался полупрозрачным. В нем — сверху вниз — стремительно неслись клочья туч, похожие на бурые клубы дыма. Нижняя часть смерча судорожно извивалась, нащупывая опору для прыжка.
Инженер распорядился выключить свет. Прожекторы погасли, и только один луч еще некоторое время упирался в серое туловище смерча, словно пытаясь сдержать его неотвратимый натиск.
