— Нет, мистер Боулен! Нет! Они ошибаются! Я знаю, у меня хорошие рассказы. Господи, да их не сравнить с тем, что печатают в журналах, даю вам слово, мистер Боулен, там из недели в неделю печатают такое барахло, такую скучищу, меня это просто бесит.
— Постойте, мой мальчик…
— Вы когда-нибудь читали эти журналы, мистер Боулен?
— Простите, Найп, но при чём тут ваша машина?
— При всём, мистер Боулен, при всём! Вот что я хочу сказать. Я изучил эти журналы, и, похоже, каждый из них печатает рассказы определённого типа. И писатели — те, что имеют успех, — это прекрасно знают и пишут то, что нужно.
— Постойте, Найп. Успокойтесь. Не думаю, что этот разговор нас куда-то приведёт.
— Пожалуйста, мистер Боулен, выслушайте меня до конца. Всё это ужасно важно. — Найп помолчал, стараясь восстановить дыхание. Теперь он уже не мог сдерживать волнение и, когда говорил, вовсю размахивал руками. Его лошадиное, длиннозубое лицо с торчащими большими ушами сияло от воодушевления, во рту скапливалась слюна, отчего при каждом слове он немного причмокивал. — В общем, понимаете, в этой моей машине предусмотрен координатор между памятью, где хранятся сюжеты, и памятью, где хранятся слова, и я могу получать рассказы любого типа, стоит только нажать кнопку.
— Да, понимаю, Найп, понимаю. Всё это очень интересно, только какой в этом прок?
— Большой, мистер Боулен. Рынок ограничен, а мы сможем выдавать нужный материал в нужное время, когда захотим. Это бизнес, только и всего. Сейчас я говорю с вами на вашем языке — это коммерческое предложение.
— Дорогой мой, какое же это коммерческое предложение? Коммерческим оно вообще быть не может. Вы не хуже меня знаете, в какую сумму влетает создание таких машин.
— Да, сэр, знаю. Но при всём моем уважении к вам, я не думаю, что вам известно, сколько журналы платят своим авторам за рассказы.
— И сколько же?
— Гонорары доходят до двух с половиной тысяч долларов, а в среднем платят по тысяче.
Мистер Боулен подскочил на стуле.
— Да, сэр, так оно и есть.
— Не может быть, Найп. Это просто смешно!
— Нет, сэр, это правда.
— И, глядя мне в глаза, вы хотите сказать, что журналы выбрасывают такие деньги только за то… за то, что человек нацарапает на бумаге какой-то рассказик? Бог с вами, Найп! Ещё что придумаете? Тогда выходит, все писатели — миллионеры.
— Именно, мистер Боулен. Вот чем и ценна наша машина. Послушайте, сэр, я скажу вам кое-что ещё. Я всё рассчитал. Большие журналы печатают примерно три художественных рассказа в каждом номере. Теперь взять хотя бы пятнадцать самых крупных журналов — тех, что платят самые высокие гонорары. Некоторые из них выходят раз в месяц, но большинство — еженедельники. Ладно, значит, каждую неделю они покупают, скажем, по сорок больших рассказов. А это сорок тысяч долларов. Так что стоит машине заработать, и весь рынок будет наш.
— Да вы с ума сошли, мой мальчик!
— Нет, сэр, честное слово, нет. Всё так и есть, как я говорю. Неужели вы не понимаете? Одним только объёмом мы задавим их полностью. Моя машина будет выдавать каждые пятнадцать секунд рассказ из пяти тысяч слов — уже напечатанный и готовый к рассылке. Разве писатели смогут за нами угнаться? Я спрашиваю вас, мистер Боулен, разве они смогут?
В этот момент Адольф Найп заметил, что у шефа несколько изменилось выражение лица: в глазах усилился блеск, ноздри раздулись, лицо застыло, словно окаменело. И Найп поспешно продолжал:
— В наше время, мистер Боулен, нельзя надеяться, будто что-то сделанное вручную найдёт применение. Ручная работа не может конкурировать с массовым производством, особенно у нас в стране, — вы же это прекрасно знаете. Ковры… стулья… ботинки… кирпичи… посуда — возьмите что угодно — всё теперь производится машинами. Возможно, при этом страдает качество, но разве это имеет значение? Принимается в расчёт только стоимость самого производства. А рассказы… что ж, это такой же товар, как ковры и стулья, и никого не интересует, как они изготавливаются, главное, чтобы их поставляли. И мы будем продавать их оптом, мистер Боулен! Мы разорим всех писателей в нашей стране. Монополизируем рынок!
Мистер Боулен выпрямился на стуле. Теперь он слушал, подавшись вперёд, положив локти на стол. Лицо оживилось, маленькие карие глазки впились в собеседника.
— И всё-таки, мне кажется, эта машина не найдёт практического применения, Найп.
— Сорок тысяч в неделю! — вскричал Адольф Найп. — Да если мы снизим цену вдвое, до двадцати тысяч в неделю, то и тогда это составит миллион в год! — И уже тише добавил: — Разве вы получали миллион в год, когда создавали этот несчастный электронный вычислитель, а, мистер Боулен?
— Нет, серьёзно, Найп. Вы действительно думаете, что эти рассказы будут покупать?
— Послушайте, мистер Боулен. Кому понадобится заказывать рассказы, когда можно получить готовые за полцены? Разумно, не правда ли?
— А как вы собираетесь их продавать? Как объясните, кто их написал?
— Мы откроем своё литературное агентство и через него будем рассылать наши рассказы. Для всех авторов придумаем фамилии.
— Мне это не нравится, Найп. По мне, так это смахивает на мошенничество, вы не думаете?
— И ещё одно, мистер Боулен. Стоит нам начать, как мы сможем извлекать пользу из побочных продуктов. Взять хотя бы рекламу. Сейчас всякие там производители пива и всего прочего готовы платить бешеные деньги, если кто-то из знаменитых писателей разрешит поставить своё имя на их изделии. Да Господи, мистер Боулен! Мы ведь не о детских игрушках говорим. Это же большой бизнес!
— Не слишком-то заноситесь, мой мальчик.
— И ещё одно. Почему бы нам не использовать и ваше имя, мистер Боулен? Скажем, подписывать им самые удачные рассказы, если вы, конечно, хотите.
— Боже мой, Найп. Да зачем мне это?
— Не знаю, сэр. Вообще-то, знаменитых писателей очень уважают возьмите хотя бы Эрла Гарднера или Кэтлин Норрис. Нам же понадобятся разные фамилии, я и сам, например, подумываю о том, чтобы подписать парочку рассказов, просто для пользы дела.
— Подписывать рассказы, говорите? — задумчиво проговорил мистер Боулен. — Что ж, в клубе просто обалдеют, когда увидят мою фамилию в журналах — в хороших журналах, разумеется.
— Вот именно, мистер Боулен.
На мгновение глаза мистера Боулена сделались отсутствующими, в них появилась некая мечтательность, и он улыбнулся. Но тут же встрепенулся и стал просматривать лежащие перед ним чертежи.
— Одно не совсем понятно, Найп. Откуда возьмутся сюжеты? Ведь сюжет машина придумать не может.
