И все-таки, если по совести, мне было несколько не по себе, словно я переступил внезапно заповедную, запретную черту и... уже не волен был ни возвращаться, ни стоять на месте. Какая-то неудержимая сила влекла меня за собой... А что там, впереди? Все шло как но маслу, будто и не существовало никаких трудностей или сомнений, - я чувствовал: сейчас закладываются первые камни в фундамент превосходной, актуальной донельзя теории. Простота, если угодно, естественность ее создания меня пугали... Сидя потом на кухне и черпая ложкой давно остывшый суп - жене категорически надоело его подогревать, - я все время мысленно возвращался к начатой работе. Я никогда не считал себя великим человеком. Я всегда в жизни и в работе делал только то, что мог, реально - и никогда не ставил перед собой неразрешимых, с моей точки зрения, задач. По правде, я никогда не стремился "прослыть", никогда не интересовался, что думают обо мне остальные. Я работал с ними - и только... И вот теперь на моих глазах вырисовывался замечательный труд, блестящая теория - имел ли я право поставить под ней свое имя? Разумеется, стол сказал, что это его долг - помогать мне, он этим занимался и у других хозяев, он читает мои мысли, все обо мне знает и все мне рассказал о себе. Он мой раб - громко звучит, не правда ли?! Для стороннего наблюдателя это просто стол, мертвая вещь, за которой, может быть, удобно работать - но только ли удобно, вот в чем вопрос. Для меня отныне он - живой, как мой шеф, как я сам, как все другие люди, я с ним советуюсь и жду от него помощи. В конце концов, идеи, как там ни крути, принадлежат ему, во всяком случае - большая часть, и он терпеливо объясняет мне, что к чему. Мы с ним как бы соавторы, нет как учитель и ученик! И в то же время я купил его за наличные, купил, как вещь, которую мог бы приобрести любой другой, не окажись я в тот момент в комиссионном магазине... Что же делать? Имею ли я право называть - и сейчас, и впредь - эту теорию своей? Я быстро допил компот и побежал к столу. Работа интриговала, манила к себе, и я наконец нашел выход: сначала завершу теорию, а уж потом всерьез подумаю о своем моральном праве на нее - таково было мое, поистине соломоново, решение.
Мы трудились до позднего вечера. Мы многое успели за этот день, и потому я шел спать со спокойным сердцем - я сегодня славно поработал. Опять, как и вчера, я долго ворочался в постели, силясь заснуть, но сон решительно не шел, видимо крепко взгульнув по дороге, и я понял, что ждать его бесполезно. Тогда в половине второго меня снова посетила муза вдохновения, хотя у физиков и математиков это даже не муза, а что-то иное, по-видимому, вовсе без названия, - и я опять отправился записывать серию своих новых гениальных мыслей, как витиевато сообщил я жене.
Так, в трудах, волнениях и радостных открытиях, прошли еще два дня. А вечером, наверное следуя букве какого-то неписаного, но пакостного закона и потому беспечно опоздавши аж на полтора часа, явились гости. Не желая больше терять времени, мы сразу сели за праздничный стол и, как водится в теплых компаниях, выбрали тамаду. Им оказался, естественно, шеф - иначе и случиться не могло... Впрочем, он поговорить любит, а уж за столом - тем паче, это не секрет ни для кого. - Друзья! - торжественным голосом начал он, решительно вставая и зорко оглядывая стол. - Событие, побуждающее меня поднять бокал, весьма отрадно. Нда-с. Новоселие - это прекрасно! Но вдвойне радостно присутствовать на новоселье человека, только что закончившего диссертацию, которой позавидовал бы любой (о, с какой гордостью в тот миг смотрела на гостей моя жена!..). Так выпьем за то, чтобы этот новый дом стал счастливым домом и родил - да что я, нет! - теперь уже взлелеял для всех нас большого, настоящего ученого и чтоб за этим письменным столом (с каким презреньем, боже мой, жена испепелила взором бедный стол!..) возникла не одна сногсшибательная догадка и было написано множество достойнейших работ! Все, как один, зааплодировали и, чокнувшись, со вкусом выпили. Потом было еще много разных завирально-нежных тостов, гости уплетали за обе щеки, дружно чокались и с беспечностью болтали - кто о чем, - а я сидел слегка раздосадованный - я как раз добрался до важного пункта в нашей теории, и у меня уже возникали кой-какие идеи насчет его выполнения, а тут, как назло, нагрянули гости... Я, правда, сказал столу: - Вот вам бумага, уважаемый, порешайте еще немного, - и положил в ящик толстую пачку чистых листов. И теперь мне не терпелось узнать, пошел ли стол по тому пути, что казался верным мне, или нет. Просто усесться за стол и начать листать рукопись, никому ничего не объясняя, я не мог - чего доброго, гости обидятся и подумают, что мне до них нет никакого дела... Но в конце концов я нашел выход из положения. Я отозвал в сторонку шефа и в нескольких словах обрисовал ему суть новой работы. Все равно потом придется рассказать... Как я и ожидал, шеф тотчас же почуял, куда ветер дует, и заволновался. - Нуте-ка, нуте-ка! - воскликнул он, весь просияв. - Это чертовски интересно. Покажите! Мы подошли к письменному столу. - Да, прекрасный стол, - сказал шеф, игриво похлопывая по нему ладонью. Удобный... Хорошо за ним, наверно, думается, а? - Изумительно, - подтвердил я и вытащил из ящика свежеисписанные листы. Одного беглого просмотра было достаточно, чтобы убедиться - да, мои догадки верны, стол не колеблясь пошел тем же точно путем. - Вот, взгляните, - я протянул шефу рукопись. - Здесь уже довольно много... Несколько мгновений тот в замешательстве вертел в руках листы, которые только что заполнил стол. - Простите, - сказал шеф наконец - но я не понимаю, где же ваша работа? Я вижу только чистую бумагу! Теперь уже настала моя очередь изумиться. - Как - чистую?! - ахнул я. - А вот, вот - неужели вы не видите всех этих уравнений?! - Мой милый, здесь ничего нет... Может быть, все это есть вот тут, - он мягко упер палец в мой разом вспотевший лоб, - но на бумаге пусто. - Но, позвольте... Я же ясно вижу - все решение... - Ну, не знаю, - пожал плечами шеф. Остаток вечера был для меня испорчен окончательно.
Когда гости ушли, я схватил листы и снова просмотрел их - решение было налицо. - Послушайте, любезный стол, - начал тогда я тихо, - это называется, вы решили то, что я вас просил? - Решил, - с достоинством ответил стол. - Отчего же мой шеф ничего не увидал? - А вы видите? - Я-то вижу... - Отпечатайте на машинке эти листы, и все тоже увидят. - Значит... - Понимайте, как хотите. Я вам только помогаю. И тут я понял все...
У меня еще много работы, можно сказать, непочатый край: мне предстоит теперь разрешить чертовски трудный вопрос в новой теории. Перед сном я подойду к столу и скажу: - Вот вам бумага, порешайте, пожалуйста, еще немного. И подумайте, может, дальше мы сделаем так?.. А утром я выну из ящика листы и перепечатаю их на машинке. Тогда решение увидят все, не только я один. И под новой работой, когда она будет закончена, я поставлю свое имя.
