Успех превзошел самые смелые ожидания Поллиглоу. Реклама сделала свое дело. Тысячи и тысячи запросов стали поступать со всех концов страны, из заграницы, даже из Советского Союза и красного Китая. Где можно приобрести комбинезон Поллиглоу «Только для мужчин» с особым, придуманным Поллиглоу, гульфиком? Что еще нужно для того, чтобы вступить в клуб мужчинистов? Каковы основные требования, предъявляемые к мужчинистам, каков устав их клуба? Какова величина членских взносов?
Оптовики, осаждаемые потребителями, жаждущими приобрести комбинезон с гульфиком, цвет которого резко контрастировал бы с цветовой гаммой комбинезона, обратились к изумленным продавцам Поллиглоу с визгливыми мольбами. Продавцы были потрясены объемами заказов, обрушившихся на скромную фабрику Поллиглоу. Десять дюжин, пятьдесят дюжин, сто дюжин! И притом немедленно — если это вообще возможно! П. Эдуард Поллиглоу снова был на коне. Бизнес его процветал. Все возрастал, и возрастал, и возрастал объем производства, в такой же пропорции все увеличивалась, и увеличивалась, и увеличивалась продажа. От вопросов о клубе мужчинистов он отмахивался, ссылаясь на объявление о его существовании как на забавный рекламный трюк. Он был упомянут только в качестве стимула к изменению моды — одев комбинезон с гульфиком, вы тем самым автоматически попадаете в некий круг избранных.
Два фактора, появившиеся практически одновременно, побудили Поллиглоу серьезно задуматься над этим вопросом: конкуренция и встреча с Шепардом Леонидасом Мибсом. Одного изумленного взгляда на неожиданно возникшую новую империю Поллиглоу в сфере швейного производства было вполне достаточно для любого другого производителя одежды, чтобы начать выпуск все тех же длинных туник взаимозаменяемого фасона — теперь вся ирония заключалась в том, что они уже никак не могли быть взаимозаменяемыми — с добавлением гульфика. Они были вынуждены признать, что Поллиглоу один, без чьей-либо посторонней помощи, самым коренным образом изменил основную тенденцию в сфере мужской одежды, что гульфик вернулся в нее как возмездие за все прежние страдания производителей мужской одежды и надолго станет неотъемлемой принадлежностью мужского туалета, но почему должен существовать один лишь «гульфик Поллиглоу»? Почему не имеет права на жизнь «гульфик Рэмсботтома» или «гульфик Геркулеса» или «гульфик Рэнгэкланга»? А поскольку многие из них располагали гораздо большими производственными мощностями и могли позволить себе расходовать на рекламу куда большие средства, ответ, который они дали на задаваемый самим себе вопрос, заставил Поллиглоу вспомнить о том жалком вознаграждении, которое когда-то получил Колумб, и поверг его в тоску и печаль. Ему оставалось только одно — каким-нибудь образом подчеркнуть уникальность «гульфика Поллиглоу».
Как раз в этот критический момент он и встретился с Шепардом Леонидасом Мибсом. Мибс — «Стариной Шепом» назвали его те, которые, признав превосходство его мировоззрения, стали ревностными его последователями — был вторым великим триумвиром мужчинизма. Это был весьма своеобразный, неугомонный человек, исколесивший всю страну и поменявший десятки профессий в поисках места в обществе. В колледже он был подающим надежды спортсменом-универсалом, несколько раз выступал на профессиональном боксерском ринге, но особых лавров не снискал, бывал голодающим бродягой и охотником на крупную дичь, поэтом, декламирующим свои стихи в кафе, посещаемых богемой, и поваром в придорожных забегаловках, случалось, что не брезговал малопочтенным промыслом сутенера — кем только он ни был, разве что натурщиком в фотоателье. Но жизнь распорядилась так, что довелось ему покрасоваться и перед объективами камер — после того как его свирепое лицо, навсегда перекошенное страшным ударом полицейской дубинки в Питтсбурге, привлекло внимание рекламного агентства Поллиглоу.
Его фотоснимок был использован в одном из рекламных объявлений. На долю этого объявления не выпал какой-либо особо шумный успех, бросавшийся в глаза специалистов по части рекламы, и от услуг Мибса отказались по просьбе фотографа, которому до чертиков надоели настойчивые требования Мибса присовокупить шпагу к аксессуарам нового наряда Поллиглоу — котелку, сигаре и, разумеется, гульфику. Каким-то шестым чувством Мибс понял, что прав на все сто процентов. Он стал бичом рекламного агентства, заходя в него изо дня в день и пытаясь убедить всех и вся в том, что в рекламе Поллиглоу должны обязательно наличествовать или меч, или шпага, даже, пожалуй, лучше длинный-предлинный меч, и чем больше и тяжелее, тем лучше.
— Меченосец тут как тут, — мгновенно реагировала на его приближение секретарша, объявляя об этом по интеркому, после чего получала произнесенный шепотом ответ художественного руководителя агентства: «Ради Бога, скажите ему, что я еще не вернулся с ленча».
Поскольку ему все равно нечем было себя занять, Мибс почти целыми днями просиживал на прикрытом плотным чехлом диване во внешней приемной агентства, изучая рекламы, разработанные в ходе проведения начатой Поллиглоу кампании, и тщательно разбирая достоинства и недостатки каждой из них, исписывая при этом неразборчивыми каракулями множество страничек в небольшой черной записной книжке. В конце концов с ним настолько свыклись, что стали просто рассматривать его в качестве еще одного предмета мебели приемной.
А вот Поллиглоу сразу же обратил на него самое пристальное внимание. Прибыв в один прекрасный день в агентство для того, чтобы обсудить перспективы новой рекламной кампании с заведующим агентства — кампании, которая должна была каким-то образом особо подчеркнуть выдающиеся качества «гульфика Поллиглоу», который, раз он уже был принят широкими кругами общественности, нельзя было менять ни при каких обстоятельствах, — он разговорился с очень странным на вид, жутко уродливым, но искренним и горячим молодым человеком.
— Можете сказать заведующему, — бросил Поллиглоу секретарше, уходя в ресторан вместе с Мибсом, — что я велел убираться ему ко всем чертям. Я нашел то, что уже давно искал.
Меч был прекрасной идеей, Поллиглоу сразу же это понял, чертовски заманчивой идеей. Для него всегда найдется место в рекламе. Но куда больше заинтересовали его некоторые мысли, которые были с особой тщательностью изложены в небольшой черной записной книжке Мибса.
«Если всего лишь одно упоминание о каком-то там клубе мужчинистов так резко повысило эффективность рекламы, — задавался вопросом Мибс, — то почему бы не употребить с еще большей пользой это упоминание? Общество давно уже испытывало острейшую нужду в чем-то подобном».
