- Уточните: В настоящий момент что вы предпочитаете: воду, алкоголь, чай или кофе?
- В настоящий момент я предпочитаю, - отвечал Авери, - алкоголь если возможно, бренди, и побольше. И кофе.
На этом их диалог прервался. Авери сидел и смотрел на часы. Две минуты ничего не происходило. А потом он услышал щелчок и, повернувшись, увидел, как открылась прямоугольная панель в стене. Авери подошел поближе. Перед ним на пластмассовом подносе стояли тарелочка куриного салата, аппетитно украшенного свежими листьями зеленого салата, петрушки и кусочками помидора, и миниатюрная бутылочка трехзвездного «Мартеля». А еще - кофейник, полный ароматного кофе, крохотный кувшинчик сливок, вазочка с сахарным песком, кофейная чашка с блюдцем и стаканчик для бренди. Ну и, конечно, ложка, вилка и нож.
Взяв поднос, Авери отнес его на стол. Ниша в стене оставалась открытой.
Повинуясь внезапному порыву, Авери быстро подошел к печатной машинке, которая не была печатной машинкой, и набрал новое сообщение.
- Вы забыли хлеб с маслом.
- Уточните: сколько кусков хлеба?
- Один... Белый. Тонкий.
Отверстие в стене закрылось. Десять секунд спустя оно вновь открылось.
В нише на маленькой тарелочке лежал кубик масла и хлеб. Один кусок. Белый. Тонкий.
Авери сел за стол и принялся за еду. Салат оказался восхитительным, цыпленок - нежным и необыкновенно вкусным. Авери решил, что смерть от истощения ему не грозит.
За едой он пытался спокойно обдумать положение, в которое попал. Но почему-то он никак не мог сосредоточиться. Его голова просто-напросто не желала думать. Она прозрачно намекала: хватит неожиданностей. Пошли они к черту! Все рано или поздно разрешится само собой.
Вот только разрешится ли? Он попал в положение, которое ни с какой точки зрения нельзя было назвать нормальным. Только что, как ему казалось, он гулял в парке Кенсингтона, а в следующий миг уже проснулся, где? В супер-современном сумасшедшем доме? Или в тайном убежище рехнувшегося миллионера?..
Авери был не просто сбит с толку. Он здорово сомневался в своей способности догадаться, что к чему в этой странной реальности... а может, сна во сне о комнате с металлическими стенами, о таинственной пишущей машинке, о салате с куриным мясом и обо всем прочем.
Но понемногу что-то всплывало в его памяти, что-то о каком-то кристалле... Горящем кристалле... Где-то, когда-то он видел маленький кристаллик, горящий холодным светом... кристаллик с точкой ослепительного ледяного огня в центре. Но, возможно, это тоже был всего лишь сон...
Отбросив бесплодные попытки связать воедино смутные воспоминания и беспочвенные домыслы, Авери налег на бренди и кофе. Все рано или поздно разрешится само собой. Должно разрешиться!
Бренди оказался неважнецким, а кофе, наоборот, очень даже ничего. Допив чашку, Авери понял, что ему чего-то не хватает. Чего-то жизненно важного. Ему хотелось курить.
Пошарив по карманам, он нашел свою зажигалку. Но сигарет не было. Тут только он заметил, что кто-то снял с него подбитую мехом кожаную куртку, в которой он гулял в парке. Авери оглядел комнату, которую уже начал называть камерой, но куртки нигде не было.
Он подошел к пишущей машинке и набрал:
- Сигареты, пожалуйста.
Ответ не заставил себя долго ждать:
- В сундуке под кроватью есть запас сигарет.
Авери мысленно обругал себя за то, что первым делом не заглянул под кровать.
Он вытащил сундук. Большой, совершенно новый и тяжелый - такой мог бы купить какой-нибудь офицер или начинающий дипломат в магазине для военнослужащих. На нем было шесть тяжелых медных застежек и замок - все открыты. Авери приподнял крышку и заглянул внутрь. И обомлел.
Внутри лежало несколько рубашек с коротким рукавом, три пары тренировочных штанов, пара штормовок - все с иголочки. А также пара старых кожаных сандалий, которые Авери не мог не узнать, и две пары точно таких же, только новых. А еще свитера, носки и аптечка - все опять-таки новехонькое.
Авери уже ничему не удивлялся. Все это было просто-напросто невозможно. Он вываливал вещи прямо на пол...
Рядом со своими туалетными принадлежностями он обнаружил несколько пачек бритв и дюжину кусков мыла. Бок-о-бок с ними лежал легкий проигрыватель (как выяснилось в дальнейшем, заводящийся вручную) и стопка новеньких пластинок. Среди них: Бетховен (Пятая симфония и Пятый же концерт для фортепьяно), Бах - Токката, фуги и концерт для двух виолончелей, несколько вальсов, избранные мелодии из «Моя прекрасная леди», несколько пластинок Шопена, симфония Нового Мира и запись песни «Моя любовь как красная, красная роза» - песни, полной мучительных воспоминаний, песни, принадлежавшей совсем другому миру - тому, который он так недолго делил с Кристиной.
Авери бессильно глядел на пластинки. Кто-то, судя по всему, здорово покопался в его голове - ведь это были все его самые любимые записи. В аккуратной, заранее распланированной жизни Ричарда Авери каждой из них отводилось свое место; каждая соответствовала какому-то настроению или случаю.
На мгновение ему стало страшно. Тот, кто знал о нем такое... знал слишком много. Его невидимые тюремщики, похоже, имели в запасе целую колоду тузов.
Но Авери быстро понял, что его страх не только бесполезен, но и (по крайней мере сейчас) просто-напросто неуместен. Пусть он пленник, но, судя по всему, весьма привилегированный пленник. Однако: «откормим поросеночка к празднику»... можно только, надеяться, что это не тот случай.
Кое-что, найденное им в сундуке, поразило Авери даже больше, чем проигрыватель с пластинками. Он нашел свой старый бумажник, в котором лежали несколько дорогих ему фотографий - Кристина, он сам в детстве и моряком торгового флота во время Второй Мировой войны, выцветшая фотография родителей. А еще - множество тюбиков с краской, палитра, кисти и несколько холстов. Стопка романов в мягких обложках, пара старых дневников, пачка бумаги и коробка карандашей.
И под всем этим - сигареты. Не пачка, не коробка. Нет. Почти пять тысяч штук. Несколько слоев сигарет покрывало дно огромного чемодана. Ну и, разумеется, это были его самые любимые сигареты!
Авери сел за стол, открыл пачку и нервно закурил. Он окинул взглядом разбросанные по полу вещи. В этой комнате они выглядели, прямо скажем, нелепо. То ли вещи, собранные неумехой для какого-нибудь дурацкого сафари, то ли же необходимое для узника, чтобы тот не сошел с ума во время длительного одиночного заключения.
Авери налил себе еще чашку кофе. Он сделал несколько глотков и тут почувствовал, как странная, непреодолимая усталость ползет вверх по его ногам, словно упорный альпинист, вознамерившийся во что бы то ни стало покорить ледяной купол его мозга.
