Владислав, как он на этот раз представился, был блондин с длинными волосами, прихваченными на лбу черной лентой, и густой русой бородой. Его слегка выпуклые карие глаза смотрели прямо и жестко, даже немного нагло, так, что почему-то хотелось отвести взгляд. Посидели, разговорились. Оказалось, он давно увлекается диалектикой, читает Гегеля, и его вся эта проблема с языком занимает более с философской точки зрения. Давно я не встречал такого интересного собеседника, мы трепались до полуночи и расстались довольные друг другом. Нашего полку прибыло!
На следующий день позвонил Димка:
радостный, и сообщил, что он достал доску и, кажется такую, какую нужно. Договорились, что приеду к нему в школу посмотреть, и если она подойдет, привезем и ее, пусть будет две, другую потом кому-нибудь отдадим. Доска оказалась просто прекрасной - совсем новая, в желтой раме. У них в школе нет маленьких классных комнат, и она никому не была нужна. Пока несли ее по улице, поняли, что она достаточно велика, чтобы нас пустили в метро. В карманах, как всегда, пусто, да и в обычное такси такую доску не впихнешь. Пошли ва-банк и спустились таки в подземку. Там оказалась не одна, а две контролерши, причем их вредность складывалась отнюдь не по законам арифметики. Уперлись, не хотят пускать, и все тут! Ну, пока я их подчивал притчей о доске, так необходимой детишкам в доме пионеров и злых дядях, которые пожалели выделить машину для такого святого дела, Димка один за другим опускал монеты в турникет. Наконец теткам стало жаль наших пятачков и они пропустили нас, ругая на чем свет стоит противных дядей из РОНО.
Странное дело, до чего меняют служебные обязанности человека! Дома эти самые контролерши, наверняка, добрейшие существа и прекрасно понимают, что два мэнээса, имеющих детей со своими окладами ни никак не могут позволить себе раскатывать на таксомоторах. Так ведь нет, раз уж они надели форму, им понадобилась сказка о белом бычке и пионерском галстуке - хохма, да и только! Впрочем, с философской точки зрения все призрачно: человек всего лишь совокупность общественных отношений, а форма, надетая простой советской женщиной, превращает ее в контролершу, облаченную маленькой, но все же властью и, сообразно этому, ответ ставит ее в новые отношения, а значит, изменяет.
Дома мы были уже в десять часов вечера, и тут выяснилось, что имеющийся в наличии молоток слишком мал, чтобы выбить дырки в бетонной стене, Кроме того, у Димки разболелась голова, Он вообще частенько страдал от головной боли - был слишком впечатлительным. Позвонили соседке, кстати, очень милой девушке, и с кавалерийским нахрапом потребовали большой молоток и пачку анальгина, не забыв спросить, остались ли у нее еще таблетки. Стучали-то мы ведь в ее стену...
Доска была, наконец, повешена и заняла единственную свободную в комнате стену. Я свежим глазом окинул свое любимое жилище и с ужасом подумал, что если придут все, кто звонил, им не на чем будет сидеть, а если обежать всех соседей и добыть у них стулья, то многим придется сидеть и на лестничной клетке. Утешился я мыслью о том, что большинство звонило из чистого любопытства.
Звонки вроде бы прекратились. Кажется, отмучился на первом круге! А ведь ни в одном институте объявление ни провисело и двух дней администрация бдит зорко! Пока ехал с работы (пилить то на другой конец Москвы, в Сокольники да там еще на трамвае), представлял, как меня встретит Маринка. В книжку о гравитации так ни разу и не заглянул.
Дверь открыла теща. Она со мной не поздоровалась. Так ей, видимо, больше нравится. Маринка сидит на тахте, вяжет. Ей же нельзя, у нее аллергия! Но все-таки у нее это здорово получается! Недавно такой свитер себе связала, я аж зашелся от восторга. Вот ведь руки у девчонки! Подняла глаза от вязанья, улыбнулась. Дите уже спит, тесть у телевизора - кажется, опять на коньках катаются. Что-то буркнул в ответ на мое "Здрастье!" Я быстро в ванную - умыться. Мыло опять отсутствует. Это теща мне намекает, что я ни о чем не забочусь. Очень остроумно. А стиральный порошок в наличии. На самом видном месте. Ну, что ж, надо быстренько перекусить и браться за стирку. Пока ел, появилась идея! Так вот почему мы живем в четырех, считая время, измерениях, а не в одном и не в двадцати!
Схватил книжку и в ванную. Все так, но надо еще кое в чем разобраться. Только мысль сфокусировалась, вошла Маринка. Красивая до невозможности. Состроила неодобрительную рожицу, и я сразу вспомнил о не выстиранных пеленках. Она как-то без вдохновения съязвила и ретировалась. Надо кончать это дело. Нет, не стирку, а вообще. Твердо решил - будем перебираться к моей матушке, на Юго-Запад. Хоть помощи никакой, полная самостоятельность, но там хоть жить можно.
Вечером у нас с Маринкой хорошего разговора как-то не получилось. Зато потом я понял: соскучилась.
Правда, ночью взад-вперед по нашей комнате сновали предки. Мало им мыла! А Гошка всего два раза просыпался, и я сразу к нему вскакивал.
Уснули мы с Маринкой под утро. Последней мыслью было: сколько из позвонивших придет в условленный день.
Глава 2.
ЧАЙ ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ
(Из откровения Марины, жены Ковалева)
Вчера вечером вернулся Пашка. Усталый. И такой счастливый, будто ему Нобелевскую премию дали. Глаза горят, улыбка во весь экран. Спрашиваю:
-Ну что? Докладывай!
Потом говорит, - я есть, знаешь, как хочу?!
Оголодал за неделю: рубашку снял - ребра торчат. Одним махом съел две тарелки супа, потом в кастрюлю заглянул, может осталось? Я руками развела: увы холодильник тоже пуст. Сам, мол, понимаешь, снабжение семейства возложено на тебя, а ты увольнительную попросил, так что, извини... Я с ребеночком сижу, у меня хлопот - невпроворот - А предки-то что же? Неужели помочь не могли? - поинтересовался он. - Кстати, как они, в порядке?
- Как всегда, - говорю. - Папа сутками в своей части пропадает, мама в ателье стаж дорабатывает. Насчет помощи не обращалась, ты же сам говорил, мы должны быть самостоятельны.
Скажи спасибо, что у моей мамы давление и ей надо в лесопарке воздухом дышать, а то бы с нашим сыном и погулять было некому...
Пашка сказал "спасибо" и нырк в своего Эйнштейна. Я ему так тихонечко Пашенька, ты уже три года одну и ту же книжку читаешь, неужели не надоело?
Не слышит. С головой нырнул.
Я ему в самое ухо:
- Паш! Что я спросила?
- Ну, что ты Маринка, - отвечает. - Конечно, не надоело, ты же знаешь, как я тебя люблю!
- Явился муж, - сказала я. - Вроде бы тут, а вроде и нет... А у нас целая гора пеленок накопилась...
Пашка посмотрел на меня отсутствующим взглядом, помолчал, подумал, потом театрально поднял руку:
-Пеленки - это оковы личности, и чем дольше держать в них человечество, тем длиннее будет его путь к познанию.
