Какое-то время существа молча стояли. Внешне они все были разные, но Барт знал, что внутри они очень похожи, как если бы специально загримировались. Он уже знал, и как кого зовут. Слева, в меховой фиолетовой шкуре, стоял Веееилио. Рядом, с глазами на стебельках, - Давальер. У остальных тоже были имена, и Честер звал их все. Несмотря на чужеродный вид, они не вызывали отвращения. Он знал, что, когда надо, Веееилио может быть суровым и несгибаемым. Он знал, что Давальер в глубине души очень мягкий и часто плачет в одиночестве. Он знал и многое другое. Он лично знал каждого из них.
Между тем пришельцы походили на самых настоящих чудовищ. Все выше сорока футов. Руки - когда они у них были - смотрелись довольно пропорционально. То же можно было сказать и о головах, ногах и туловищах; только обладали ими далеко не все. Одно существо напоминало улитку, другое - мерцающий шар, третье без конца меняло очертания, временами задерживаясь в неопределимой переходной форме.
Существа зашевелились. Тела их раскачивались. Казалось, они исполняют неведомый танец. Честер завороженно смотрел на причудливые перемещения пришельцев. Они были великолепны! Их движения, их настрой - все вызывало очарование. Более того, они рассказывали историю. Чрезвычайно интересную историю.
Очертания менялись, цвета смешивались. Пришельцы исполняли полные глубокого смысла движения. Они были настолько непривычными, настолько чужими, разными и вместе с тем неотразимыми, что Честер боялся отвести взгляд и пропустить хоть крупицу из того, что ему пытались передать.
Потом снова прозвучал беззвучный сигнал, цвета погасли, пришельцы исчезли, платформа ушла внутрь, и космический корабль превратился в неподвижную безликую громаду.
Честер только сейчас заметил, что дышит глубоко и часто. От них буквально... перехватывало дыхание!
Он взглянул на огромные часы на здании "Таймc".
Три часа пронеслись как одна секунда. Рядом зачарованно прошептал инспектор:
- Боже милосердный, какое чудо! - Даже сейчас он ничего не понял.
Но Честер уже знал, зачем прилетел на Землю корабль с пришельцами. Он произнес негромко, почти торжественно:
- Это было Представление. Они - актеры!
Пришельцы действительно были великолепны. Нью Йорку стало известно об этом чуть раньше, чем новость потрясла остальной мир. Толпы туристов хлынули в отели и магазины- Город кишел тысячами приезжих со всех концов света, пожелавшими воочию наблюдать чудо Представления.
А оно было неизменно тем же самым. Каждый вечер, ровно в восемь часов, пришельцы выходили из корабля на платформу, служившую им сценой, и заканчивали в одиннадцать. В течение трех часов они перемещались и замирали, наполняя аудиторию священным ужасом, любовью и тревогой, как не удавалось это сделать никому ранее.
Театры Таймс-сквер вынуждены были прекратить спектакли. Закрылись многие кинотеатры, остальные работали только по утрам. Представление продолжалось.
Оно было сверхъестественным. Ни одного слова, ни одного понятного жеста - и тем не менее каждый, завороженно следящий за происходящим, находил в Представлении свой смысл и значение.
Происходило невероятное. Публика шла на одно и то -же. Каждый раз Представление повторялось, но никто не уставал, и люди приходили по многу раз. Это было жутко, это было прекрасно. Представление вошло в сердце Нью-Йорка.
Спустя три недели от корабля пришельцев отозвали войска для подавления тюремного бунта в Миннесоте. Спустя пять недель Барт Честер заключил необходимые контракты, вложив в них все свои скудные средства, и стал молиться, чтобы дело не прогорело, как это вышло с цирком братьев Эмери. Он по-прежнему обходился без еды, жалуясь тем, кто соглашался его слушать:
- Это настоящий грабеж, но я вышел на дело, которое...
Спустя семь недель Барт Честер начал делать свой первый миллион.
Разумеется, никто не платил за просмотр Представления. С чего бы, если все видно с улицы? Между тем следовало учитывать особенности человеческой природы. Всегда найдутся люди, которые предпочтут топтанию на тротуаре золоченую ложу или балкон на небоскребе (застрахованные не менее как Ллойдом).
Всегда есть люди, считающие, что без воздушной кукурузы и шоколада искусство не искусство. Всегда найдутся люди, которым представление без программы кажется заурядным. Обо всем этом взял на себя заботу Барт Честер, чей животик уже начал выпячиваться под дорогим серым костюмом.
"Барт Честер представляет" - стояло на программках, а внизу просто Представление. Пошли слухи, что Барт Честер - человек, чьи постановки нельзя пропускать, новый Сол Харок[ Сол Харок (1888-1974)-выдающийся американский импресарио российского происхождения, менеджер таких знаменитостей, как Анна Павлова, Айседора Дункан, Федор Шаляпин.].
В течение первых восьми месяцев он вернул деньги, вложенные в строительство смотровых площадок. Все приносило прибыль. Средства на производство сладостей и сувениров, взятые им под пятьдесят процентов, принесли фантастический доход.
Представление стало бесспорным хитом, побивающим все рекорды.
"Вэраити" писал о "невиданном успехе Плюшевого Ревю". "Тайме" не менее красноречиво замечал, что "...Юбилейное Представление на Таймс-сквер было столь же оригинальным и захватывающим, как и премьера. Даже откровенная коммерческая возня вокруг спектакля не смогла испортить впечатления от..."
Барт Честер подсчитывал чеки и улыбался; впервые в жизни он начал набирать вес.
Две тысячи двести восемьдесят девятое Представление было столь же блестящим и успешным, как первое, сотое или тысячное. Барт Честер откинулся в плюшевом кресле, не замечая стоящей рядом ослепительной девушки. Завтра она уйдет делать карьеру во второразрядном бродвейском шоу, но Представление никуда не денется, а значит, в карманы его будут течь деньги.
Вокруг, как бусины пота на груди гигантского животного, лепились к небоскребам "балконы Честера". Недорогие места располагались между Сорок пятой и Сорок шестой улицами, ближе к Таймс-сквер цены росли.
Большая часть сознания Барта замирала в священном ужасе и восторге от движений актеров; небольшой участок, как обычно, предавался размышлениям: "Рано или поздно эти ребята сдадутся, и тогда я построю балконы и на здании "Тайме"!.. Более шести лет, какой успех! Покруче, чем "Саус Пасифик"! Черт, если бы можно было брать деньги за просмотр}.."
Честер мысленно нахмурился, подумав об огромной толпе, внимающей Представлению бесплатно. Количество зрителей по сравнению с первыми днями не убывало. Люди не уставали от пьесы. Они снова и снова погружались в ее очарование, не замечая, как летит время. Представление неизменно околдовывало и услаждало.
