- Сколько времени ты провела в миссионерской школе? - спросил он.
- Четыре года, - ответила она.
- Ты христианка? - поинтересовался он.
- Свободный Народ не признает крещения, - просто ответила она, но с несколько более заметным рычанием между словами.
Он ощутил какую-то странную дрожь - ее губы, через которые пробивались слова, практически не шевелились.
- Но ты без чадры, - не удержался он.
- У Свободного Народа, - объяснила она, - нет обычая носить чадру.
- Значит, ты не магометанка? - решился он спросить.
- Свободный Народ - не мусульмане.
- Но кто же это - Свободный Народ? - настороженно выпалил он.
Она бросила на него злобный взгляд. Уолдо спохватился - он же имеет дело с азиаткой. Он припомнил три дозволенных вопроса:
- Как тебя зовут? - спросил он.
- Амина.
- Похоже на имя из "Арабских ночей", - рискнул заметить он.
- Из глупых сказок верующих, - презрительно усмехнулась она. Свободный Народ не интересуется такой ерундой.
Ее постоянно закрытые губы и тягучее ворчание между словами поражали его все больше - губы изгибались, не открываясь.
- Ты странно произносишь слова, - заметил он.
- Твой язык - не мой язык, - ответила она.
- Как же получилось, что ты изучала мой язык в миссионерской школе, а сама не христианка?
- В миссионерской школе учат всех, - ответила она, - и девочки Свободного Народа не отличаются от любых других, хотя взрослые Свободные Люди отличаются от горожан. Поэтому они учили меня, как будто бы я родилась в городе, и не знали, кто я есть на самом деле.
- Они хорошо тебя научили, - заметил он.
- У меня способности к языкам, - загадочно проговорила она с ноткой триумфа.
Уолдо внезапно затрясло - не только от ее жутких слов, но просто от усталости.
- Далеко еще до твоего дома? - выдохнул он.
- Вот он, - она указала на дверной проем большой гробницы прямо перед ними.
Через проем они вошли в большое помещение, прохладное из-за толстых каменных стен гробницы. На полу не было никакого мусора. Уолдо, радуясь тому, что они ушли отсверкавшего снаружи солнца, уселся на камень посередине между входом и внутренней разделительной стеной, оперевшись прикладом о пол. На мгновение он был ослеплен переходом от невыносимого сияния утреннего солнца к полумраку внутри.
Когда в глазах у него прояснилось, он огляделся и заметил, что во внутренней стене была проломлена неровная дыра, что говорило о том, что сама усыпальница осквернена. Затем, еще больше привыкнув к полутьме, он внезапно вскочил. Ему показалось, что во всех четырех углах комнаты кишели голые дети. На его неопытный взгляд, им было года по два, но двигались они суверенностью восьми-десятилетних.
- Чьи это дети? - воскликнул он.
- Мои, - сказала она.
- Все твои?- усомнился он.
- Все мои, - ответила она с оттенком хвастливости.
- Но их же здесь не меньше двадцати!
- Ты плохо считаешь в темноте, - сообщила она ему. - Их меньше.
- Но дюжина-то уж точно, - настаивал он, крутясь на месте, в то время как дети плясали и вертелись вокруг него.
- У Свободного Народа большие семьи, - сказала она.
- Но они же все одного возраста, - воскликнул Уолдо; язык у него присох к небу.
Она рассмеялась неприятным, издевательским смехом, хлопая в ладоши. Она находилась между ним и дверным проемом, и поскольку Уолдо стоял против света, то не мог видеть ее губ.
- Сразу видно мужчину! Ни одна женщина не сделала бы такой ошибки.
Смутившись, Уолдо сел. Дети сгрудились вокруг него, смеясь, болтая, хихикая; они испускали радостные возгласы.
- Пожалуйста, принеси мне попить чего-нибудь холодного, - сказал Уолдо; сухой язык едва шевелился у него во рту.
- Сейчас у нас будет питье, - сказала она, но оно будет теплым.
Уолдо ощутил беспокойство. Дети прыгали вокруг него, издавали какие-то странные утробные звуки, облизывались, показывали на него пальцами и, не отрывая от него взгляда, время от времени поглядывали на мать.
- Где же вода?
Женщина стояла молча, руки у нее висели по бокам, и Уолдо показалось, что она стала меньше ростом.
- Где же вода? - повторил он.
-Терпение, терпение, - прорычала она и подошла к нему на шаг.
Солнце освещало ее сзади и создавало гало вокруг ее бедер. Казалось, что теперь она стала еще ниже ростом. Она двигалась как-то украдкой; дети зловеще хихикали.
В это мгновение почти одновременно прозвучали два выстрела. Женщина упала на пол лицом вниз. Дети все хором резко завизжали. Затем она внезапно подпрыгнула на всех четырех и бросилась, качаясь, к пролому в стене, затем с ужасающим воплем вскинула руки, упала на спину, стала корчиться и биться, как умирающая рыба, напряглась, дернулась - и затихла. Уолдо, в ужасе глядя на нее, даже в своем изумлении не смог не отметить, что губы у нее не открылись.
Дети, жалобно пища, пробрались через пролом во внутреннее помещение и исчезли в чернильной пустоте. Едва только успел исчезнуть последний из них, как в проеме двери появился консул с дымящимся ружьем в руках.
- Мы успели секунда в секунду, мальчик мой, - воскликнул он. - Она как раз собиралась прыгнуть.
Наклонив ружье, он ткнул тело стволом.
- Спокойная и безопасная, - заметил он. - Какая удача! Обычно требуется три-четыре пули, чтобы их прикончить. Я видел одну, которая с двумя пулями в легких убила человека.
- Вы убили эту женщину? - возмущенно спросил Уолдо.
- Убил? - консул фыркнул. - Убил! Посмотри на это.
Встав на колени, консул раскрыл полные, сжатые губы -там были не человеческие зубы, но мелкие, острые и редко расставленные коренные зубы и длинные, крепкие, перекрывающие друг друга резцы, как у гончей собаки, страшное и опасное оружие.
Уолдо ощутил приступ тошноты, но тем не менее лицо и тело женщины своей человечностью вызывали у него сочувствие.
- Вы убиваете женщин потому, что у них длинные зубы? - спросил он, все еще находясь под впечатлением ужасной сцены смерти.
- Тебя трудно убедить, - жестко проговорил консул. - И это ты называешь женщиной?
Он содрал с трупа одежду.
Уолдо стало плохо. То, что он увидел, походило не на женскую грудь, а скорее на живот старой фокстерьерки с щенками, или свиньи со своим вторым выводком: от ключиц до промежности шло десять, в два ряда, вялых сосков.
- Что же это за существо? - пробормотал он.
- Вурдалак, мальчик мой, - серьезно, чуть ли не шепотом ответил консул.
- Я думал, их не бывает, - бормотал Уолдо. - Я думал, что это все миф; я думал, что их нет.
- Я вполне могу поверить, что их нет на Род-Айленде, - мрачно ответил консул. - Но здесь Персия, а Персия - это в Азии.
