— Здесь же нет... — начал Клеменс, но оборвал фразу на полуслове. Если норвежец поймет, что Сэм понятия не имеет, где находятся залежи железа (если они вообще тут есть), то с ним покончат в одно мгновение.
— Кроме того, — бодро продолжал Эрик, — когда мы найдем железо, ты поведешь нас к Северному Замку. Правда, я полагаю, что смогу сам добраться до него, плавая по Реке. Но и тогда ты будешь мне нужен. У тебя много знаний, которые могут пригодиться. А еще я хочу использовать твоего приятеля, Джо Миллера, этого великана из страны льда и мороза.
— Джо! — окрепшим голосом выкрикнул Клеменс. — Джо Миллер! Где Джо! Он убьет тебя!
Топор просвистел над самой головой Клеменса.
— Ты не скажешь Джо ни слова об этом деле, слышишь? Клянусь пустой глазницей Одина, я прикончу тебя раньше, чем он протянет ко мне свои лапы! Ты слышишь?
Но Клеменс внезапно вскочил на ноги и, шатаясь, как пьяный, громко закричал:
— Джо! Джо Миллер!
Из-под палубного настила раздался голос, бормотавший что-то невнятное. Он был схож с рычаньем зверя, таким мощным, что волосы на затылках людей встали дыбом, хотя они слышали этот рык тысячи раз.
Ступени бамбуковой лестницы заскрипели под весом огромного тела, заскрипели так громко, что перекрыли свист ветра в кожаных канатах такелажа, хлопанье парусов, крики команды и шипение воды, разрезаемой носом корабля.
Голова, появившаяся над краем палубы, выглядела куда более устрашающей, чем нечеловеческий, могучий голос, предшествовавший ее появлению. Скошенный лоб переходил в приплюснутый череп, покрытый рыжими волосами. Выступающие надбровные дуги нависали над маленькими, темно-синими глазами. Широкие скулы, тонкие губы, вывернутые наружу, могучие челюсти придавали созданию сходство с гориллой. Нос, однако, не гармонировал с остальными чертами лица, на котором более уместным выглядел бы плоский нос с широкими, открытыми для всеобщего обозрения ноздрями. Вместо этого под узким лбом торчала ужасающе комическая пародия на человеческий нос, подходившая его лицу не более, чем хобот к морде обезьяны.
Плечи Джо имели чудовищную ширину. Впереди себя он с достоинством нес объемистое брюхо размером с пивную бочку. Его руки и ноги казались короткими в сравнении с длинным туловищем, хотя тазобедренный сустав располагался на уровне подбородка Клеменса. Рукой, вытянутой на полную длину, Джо мог удерживать Клеменса в воздухе в течение часа без малейшего намека на дрожь.
Он не нуждался в одежде ни для защиты от холода, ни скромности ради. Последнее понятие вообще было ему незнакомо, пока он не соприкоснулся с расой Гомо Сапиенс. Ржаво-красные волосы, более густые, чем у человека, но не такие плотные, как у шимпанзе, покрывали его тело. Кожа под ними имела грязновато-розовый цвет.
Он запустил в свою рыжую шевелюру лапищу размером с полный словарь английского языка и поскреб плоское темя; потом широко зевнул, демонстрируя огромные, похожие на человеческие по форме зубы.
— Я был тпящий, — громыхнул гигант. — Я видел Темлю, я видел кравулхитменбафвина, ты называешь его маммоном. Я охотился на него — как в добрые тарые дни.
Он заковылял вперед, затем остановился.
— Тэм! Что тлучилось? Ты в крови! Ты выглядишь плохо!
Рявкнув на своих охранников, Эрик Кровавый Топор
попятился от гигантопитека.
— Твой приятель — безумец! — закричал он. — Ему показалось, что он увидел свою жену — как это уже случалось тысячу раз! И он напал на меня, когда я не позволил ему сойти на берег! Клянусь бородой Тора, Джо! Ты знаешь, сколько раз он думал, что видит свою женщину и мы всегда останавливались из-за него! И всегда это была другая женщина, немного похожая на его жену! Но сейчас я сказал — нет! Даже если он действительно видел свою женщину, я все равно скажу — нет! Мы не можем совать наши головы в волчью пасть!
Эрик поднял свою секиру, готовый отразить удар гиганта. Тот медленно двинулся вверх по лестнице, сжимая в огромной лапе каменный топор чудовищных размеров. Рыжеголовый великан явно колебался.
—Что ты ткажешь, Тэм? — произнес Миллер. — Должен я разорвать его на части?
Клеменс схватил голову ладонями, сжимая затылок,
— Нет, Джо. Вероятно, он прав. Я действительно не уверен, видел ли я Ливи. Может быть, я перепутал ее с немецкой фрау, похожей на мою жену... Я не знаю, не знаю!
На норвежских судах, следовавших за «Дрейрагом», заревели рога из рыбьих костей. В ответ с палубы флагмана грохнул огромный барабан. Сэм Клеменс бросил взгляд вперед и сказал:
— Забудь об этом, Джо, пока мы не выберемся из этой свалки — если мы выберемся из нее! Если мы уцелеем, мы вернемся к этому делу. Позже...
— Ты уже говорил «потже», Тэм, но это «потже» никогда не наступает. Почему?
— Если ты не в состоянии понять этого, значит, ты на самом деле такой тупица, каким выглядишь! — отгрызнулся Клеменс.
Слезы блеснули в глазах Джо и его огромные щеки стали мокрыми.
— Кажтый раз, когда ты бываешь обижен, ты натываешь меня тупицей. Почему ты натываешь так меня? Почему не людей, которые обижают тебя, почему не его? — великан ткнул пальцем в сторону Кровавого Топора.
— Я виноват перед тобой, Джо, — ответил Клеменс. — Истина глаголит устами младенцев и обезьяночеловека... Ты хороший парень, Джо. Ты не тупица, ты очень умный. Прости меня.
Кровавый Топор вновь обрел свой важный вид, но, на всякий случай, держался подальше от Джо. Раскачивая свое сверкающее оружие, он махнул рукой вперед и закричал:
— Скоро металл столкнется с металлом и прольется кровь! — Ха!.. Но что я говорю! Здесь в битве сталкиваются камень с камнем и дерево с деревом — если, конечно, не считать моего топора из звездного железа! Но что с того? Меня утомили шесть месяцев мира. Я жажду криков войны, свиста копий, грохота острой стали, пронзающей плоть, потоков крови. Я хочу обручиться со смертью! — на губах викинга выступила пена, его глаза сверкали.
— Твинья! — сказал Джо Миллер.— Ты сказал плохо. Ты боишься, да, и прикрываешь это твоим большим ртом!
— Я не могу разобрать твоего бормотанья, — небрежно бросил Кровавый Топор. — Обезьяне никогда не овладеть человеческим языком.
— Ты понял меня хорошо, — Джо сжал огромный кулак.
— Успокойся, — Клеменс положил ладонь на руку гиганта и посмотрел вперед. Милях в двух вверх по течению прибрежные равнины исчезли; горы подступили к Реке, тесня ее. Ширина потока тут не превосходила четверти мили; вода кипела, как в котле, между двух утесов, достигавших высоты трех тысяч футов. На их вершинах можно было заметить какие-то непонятные конструкции, блестевшие на солнце.
