Жак пожал плечами и, улыбнувшись, щелкнул Марту по носу. Старик и двое детей продолжили путь.
Единая Европа
Брюссель
22 июля
16 часов 07 минут
Герхард Оллацд сидел в мягком кожаном кресле и с тоской смотрел на Микеле Коссо, тучного, высокого, светловолосого итальянца пятидесяти двух лет, руководителя департамента анализа национальных и религиозных конфликтов при Совете безопасности Европы. Он заранее узнал о предстоящей командировке, но ехать в Пешковец ему очень не хотелось. Более того, еще вчера Герхард рассчитывал выпросить неделю отпуска, съездить в Ниццу, развеяться. Полтора месяца в Африке его вконец измотали. И на тебе, подарочек. Снова на войну.
— Я могу отказаться?
— Можете, — ответил Микеле. — Но я надеюсь, вы этого не сделаете.
— Тогда у меня одно непременное условие. — Микеле Коссо хоть и слыл либералом, но ультиматумов не терпел. На том и строился расчет Герхарда. — В качестве сопровождения со мной поедет группа майора Ефремова из русского батальона бригады миротворцев.
— Не возражаю, — неожиданно легко согласился Коссо. — Ваша поездка меньше всего будет походить на прогулку.
— Я смотрю телевизор.
— К черту телевизор. По нему не показывают и половины того, что происходит в Пешковеце. Начало ашато-имлинского конфликта, как бывает чаще всего, банально. Ссора торговок на рынке, через час драка в торговых рядах, еще через несколько часов — побоище в имлинских кварталах. Полиция провела аресты среди ашатов — подстрекателей беспорядков. В ответ — взрывы в имлинских кварталах. Официальные причины конфликта тоже стандартны. Одна религия угрожает другой, коррумпированные политики-имлины притесняют народ ашатов. Результат — полгода взаимного террора. Взрывы, убийства, погромы. Но последний месяц в Пешковеце творится черт-те что. Местные жители готовы поверить во все: от упырей до инопланетян. Представители ашатов и имлинов в органах самоуправления предупреждены о предстоящем визите наблюдателя, как и о том, что если вам начнут чинить препятствия, в Пешковец будут введены войска и объявлено военное положение. Да и без этого предупреждения сотрудничество с наблюдателем в их же интересах. Они сами напуганы, ситуация давно вышла из-под контроля. В организационном плане схема контроля за миссией наблюдателя стандартная. Как обычно, сигнал с ваших датчиков-имплантатов непрерывно отслеживается. В экстренном случае дадите код бедствия. Команда эвакуации готова забрать вас из любой точки Пешковеца и пригородов в течение пятнадцати минут.
— Моя задача?
— Попытаться разобраться, что там, черт возьми, происходит. По возможности постараться определить возможные варианты примирения, приемлемые для сторон.
— Время.
— Президент дал нам месяц. — Микеле нажал кнопку селектора. — Агнешка, подготовьте для Герхарда данные по ашато-имлинскому конфликту.
— Сколько было наблюдателей до меня?
— Мы направляли девять групп, ООН — четыре. Безрезультатно. Крови пролито достаточно, война перешла на уровень личной мести. Были и частные наблюдатели. Точное число неизвестно, но, по нашим данным, около тридцати.
— Жертвы среди наблюдателей?
— Шесть человек погибли при невыясненных обстоятельствах, двое пропали без вести, одиннадцать в госпиталях. Осколочные, огнестрельные ранения. Побои. Среди частных наблюдателей — двенадцать погибших, семь пропали без вести. Но эти данные не подтверждены.
— Прекрасно… — вздохнул Олланд. — И после всего произошедшего вы направляете только одного наблюдателя? Пусть с хорошими угрозами за спиной, но одного?
— Герхард, Европе не нужна войсковая операция. Армия может за двадцать четыре часа погасить конфликт, разрушив полгорода и уничтожив треть полумиллионного населения. Но никто не хочет крови. Скоро выборы. Вы самый опытный сотрудник нашего департамента…
— Мои полномочия?
— Наблюдатель.
— И все? — Герхард невольно хмыкнул.
— Поверьте мне, этого больше чем достаточно. И ашаты, и имлины знают, что вы их последний шанс. Ваш вертолет завтра, в четыре утра.
Олланд как будто загрустил. Причины этнических и религиозных вооруженных конфликтов действительно всегда одинаковы. Но очень скоро они отходят на задний план, а на передний выходит личное горе. Сложность примирения заключается в том, что идеологи быстро теряют контроль над ситуацией. А когда нет централизованного подчинения конфликтующих сторон… Нельзя договориться со всеми сразу.
«Ну и пусть, — думал Герхард. — Слетаю, честно предложу зарыть топор войны, постращаю Гаагским трибуналом. Надоело. Войны, террор, протесты. Вечно кто-то чем-то недоволен. Кому-то всегда кажется, что его обделили. А на деле они уже не могут жить без тайной угрозы. Без образа врага. Кого-то всегда нужно обвинить в неудачах и собственных просчетах. Вернусь из Пешковеца, переведусь в департамент защиты прав человека».
— Если у вас все, — Коссо прервал размышления Герхарда, — не смею задерживать.
Олланд поднялся из кресла, выслушал пожелания удачи, попрощался и вышел из кабинета руководителя департамента анализа вооруженных конфликтов. Агнешка вспорхнула из-за стола, казенно улыбаясь, показала на картонную коробку, стоявшую на журнальном столике. Герхард подошел к столику, снял с коробки крышку, взглянул на часы и обреченно вздохнул. Шестнадцать двадцать два. Ночь обещала быть длинной…
Единая Европа
Пешковец
22 июля
16 часов 40 минут
Воскресный день Пешковеца в последние месяцы мало чем отличался от вторника или, скажем, четверга. Почти пустые, унылые улицы, давно забывшие, что такое детский смех, и хорошо помнящие, что такое крик матерей на похоронах. Редкие прохожие, спешащие поскорее миновать опасные кварталы, совместные полицейские патрули, пешие и на машинах, искренне желающие прекращения кровопролития. Полупустые кафе и магазины.
Большая часть доходов Пешковеца зависела от туризма. Архитектурный бум второй научно-технической революции его практически не коснулся, и в последнее время среди европейцев стало модно провести пару недель отпуска среди старины. Пешковец подходил для этого как нельзя лучше. Обилие каменных построек начала и середины XX века, старинные церкви, музей скульптур, самая большая в Европе коллекция художественного стекла. Война все перечеркнула. Великолепные пляжи пустовали с начала сезона, по средневековому замку бродили лишь привидения и скучающие экскурсоводы. Европейский фестиваль документального кино, не самый представительный, но проходивший в Пешковеце с 1908 года, пришлось перенести в Милан. Никто не хотел рисковать собственной жизнью.
