— Родоса? — испугался Илья. — Ты следишь за нами?
— О чем ты? Я назвал первый пришедший в голову пункт.
— Но именно по эспланадам Родоса совсем недавно разгуливал эдик.
— Как он попал туда?
— Воспользовался возможностью посмотреть мир. Так он говорит. А если быть точным, лишний раз его облапошить.
— Мне кажется, ты все же несправедлив к Эдику.
— Как можно быть справедливым к чуме? — взорвался Илья. — Ты знаешь, что сказал Эдик своей жене сразу после свадьбы?
— Откуда мне знать такое?
— А я знаю.
— Ну?
— Он сказал: дорогая, неплохо бы нам заработать.
— Разумная мысль, — пробормотал я, не понимая, к чему он гнет.
— Его жена так не думала, — мрачно хмыкнул Илья. — Эдик имел в виду нечто совершенно конкретное. Если мы немедленно разведемся, объяснил он жене, то получим на руки сто восемьдесят рублей.
— Разве на разводе можно заработать?
— Жена Эдика тоже не подозревала об этом. Но Эдик объяснил ей, что если, зарегистрировавшись, они тут же потеряют паспорта со штампами, за получение новых паспортов придется платить только по десять рублей.
— А разве в новых паспортах не будет штампов?
— Вот-вот! — обрадовался Илья. — И ты такой. И жена Эдика так спросила. А он ответил, что она выглядит пока что молодой, красивой и честной. «Получая новый паспорт, не следует афишировать наш союз. Получив паспорта, — объяснил Эдик, — мы незамедлительно отправимся в Дворец бракосочетаний. А там вместе с новыми заявлениями каждому из нас выдадут по сто рублей компенсации — на приобретение обручальных колец. Обручальные кольца — символ, способствующий укреплению семейных уз. Без них не обходится ни одна свадьба. Вот и получается, что можно в один присест отхватить двести рублей. Вычти по десятке за новые паспорта, игра стоит свеч, правда?»
В тот вечер Илья рассказал мне много интересного.
Он перечислил мне документы, позволившие Эдику Пугаеву за короткий срок покорить столицу Сибири: диплом пединститута (похоже, настоящий); справки о преподавании в различных школах (похоже, липовые); сберкнижка с неплохой суммой, собранной на шабашных работах. В столице Сибири, где он купил домик в частном секторе, он занялся делом выгодным по тем временам — перепродажей пользующихся спросом книг. Черный рынок сразу оценил мертвую хватку новоявленного культуртрегера. Кстати, тогда-то Эдик и узнал, что один из двух знаменитых писателей Ковровых — его бывший кореш. Это послужило хорошей причиной отправиться в круиз по Средиземноморью, поскольку писателями планировалась такая поездка. Прикидывая выгоды путешествия со знаменитостями, Эдик оформил все нужные документы. Он всем сердцем чуял, Что затраты на поездку окупятся. «Заполняя анкету, — возмущался Илья, — на вопрос «Какими языками владеете?» Эдик ответил кратко, но выразительно: «Не какими!» И первые два дня не выходил из каюты, боясь, что я сбегу с корабля, увидев его на борту. В газетах тогда много писали о книгах моих и новгородца, вышедших в Греции и в Турции. Мы не могли отказаться от поездки».
— Но чем тебе помешал Эдик? Илья округлил глаза:
— Они подружились!
— Кто они?
— Как это кто? Эдик и мой новгородский коллега. Ведь Ковров (новгородский) — лентяй. Он феноменальный лентяй. Он лентяй от рождения. Он редко сходил на берег и пресс-конференции предпочитал проводить на судне. Лежал в шезлонге, посасывал трубку, а за новостями туда и сюда летал для него Эдик. Представляю, — раздраженно хмыкнул Илья, — как будет выглядеть герой его новой книги!
— Ты думаешь, он пишет про Эдика?
— Зачем думать? Я знаю.
Я усмехнулся.
Никогда не бывав в преддверии Северной Африки, я до рези в глазах увидел вдруг бесконечную, невероятную голубизну Эгейского моря — стаи несущихся сквозь брызги летучих рыб, палящий жар сумасшедшего солнца, а на голубом горизонте неторопливо сменяющие друг друга флаги грузовых и пассажирских судов. Я отчетливо разглядел сквозь дымку морских пространств худенькую фигурку моего друга, увидел его гуляющим по тенистой эспланаде, где бородатые художники набрасывали цветными мелками моментальные портреты прохожих. И так же отчетливо увидел новгородца, благодушно погруженного в очередной бедекер — его любимое чтение. Он специально разложил шезлонг рядом с компанией спокойных ребят из Верхоянска или из Оймякона, короче, с полюса холода. Они дорвались до моря и Солнца; Они ловили кайф. Они расписывали бесконечную, начатую еще в Одессе, пульку. Только изредка они поднимали волевые головы: «Чего это там за город?» — «А это Афины», — лениво отвечал Ковров (новгородский). — «А ничего город, не мелкий», — одобряли ребята с полюса холода. И возвращались к игре.
Это сближает.
Время на корабле писатели проводили по-разному.
Новгородец предпочитал шезлонг. Тучный и загорелый, он листал бедекеры, которыми запасся на весь путь, и подробно пояснял ребятам с полюса холода меняющиеся морские пейзажи. А моего друга можно было видеть в машинном отделении, в шлюпке, отваливающей к встречному судну, на капитанском мостике. Везде.
Линдос…
Ираклион…
Кносс, Фест…
Рядом с Ильей Ковровым (новосибирским) суетливо крутился щербатый пузатенький человечек в бейсбольном кепи и с кожаной сумкой через плечо.
Эдик был тенью Ильи. А тень, она нас знает.
Конечно, Илья не терпел Эдика, но воспитание не позволяло ему отшить приятеля детства. Более того, скоро он начал привыкать к нему. И когда Эдик просил знаменитого земляка подержать свою кожаную сумку (обычно при выходе на берег или наоборот, при подъеме на судно), Илья недовольно пыхтел, но в просьбе не отказывал. Стоило замаячить впереди таможенному пункту, как Эдик срочно вспоминал, что он забыл в каюте носовой платок или там сигареты, и срочно передавал кожаную сумку писателю.
Таможенники и работники паспортного контроля, улыбаясь, протягивали Илье Коврову знаменитый роман, изданный на новогреческом, а кто-нибудь даже помогал ему поддерживать тяжелую сумку. Ведь подразумевалось, что она принадлежит Коврову. Со спокойной душой Эдик считал таможенников и сотрудников паспортного контроля дураками. Еще большим дураком он считал знаменитого писателя. Но если они садились отдохнуть в тени пальм на площади Синтагма или занимали столик на террасе открытого кафе на набережной Родоса, он непременно угощал Илью дешевыми отечественными сигаретами.
Илья не курил таких сигарет, но боялся обидеть Эдика.
