Альберт Витальевич быстро спрятал руку за спину и обвел съемочную группу тяжелым взглядом.
— Избавиться от меня решили?! Ну мы еще посмотрим, кто от кого избавится! Не советую мне дорогу перебегать, — в глазах его засветился безумный огонек, никому не советую! Как бы потом не пожалеть!
Последние слова Щедринский выкрикнул громко, с театральными раскатами, что в драматических спектаклях обычно предшествует появлению нового действующего лица. И действительно — дверь открылась, и в студию осторожно вступил Колесников.
— «Кушать подано», — произнес он сакраментальную фразу, — это здесь?
Альберт Витальевич досадливо поморщился, как артист, которому мешают репетировать.
— С рецептами — в редакцию!
Колесников покачал головой.
— У меня не рецепт.
— А! — оживился Щедринский, — так вас уже отобрали! Вы — гость?
— Нет, я не гость, — вздохнул вошедший, — Я — участковый.
— Э-э… врач? — не понял Альберт Витальевич.
— Милиционер. Участковый инспектор капитан Колесников. Надо бы поговорить…
В гримерке Щедринский сразу бухнулся на диван, дрожащими пальцами выудил из пачки сигарету и торопливо закурил.
— Ну как вам наша кухня? — спросил он.
— Я, честно говоря, мало в этом понимаю, — признался Колесников, — а вот жена постоянно смотрит. Недавно приготовила карпа в сухарях по вашему рецепту — всем очень понравилось — и мне, и жене, и Тимке.
— У вас сын?
— Нет, две дочери. И кот.
— М-да… Я, собственно, имел в виду нашу телевизионную кухню. Вы, наверное, обратили внимание: шум, ругань… На самом деле у нас чрезвычайно слаженный коллектив. Просто это необходимый элемент творческой атмосферы. Для бодрости, так сказать.
— Да, бывает… — покивал участковый.
— Так что же заставило бдительные органы окунуться в пучину шоу-бизнеса? Альберт Витальевич старался держаться развязно, хотя на душе у него было скверно. Мало ли, зачем пришел к нему этот добродушный мент, отец двух дочерей и кота?
— Нам нужна ваша помощь, — сказал Колесников.
— Слушаю вас, товарищ… — на этом слове Щедринский споткнулся, но другого не подыскал, — … товарищ капитан.
— Тут на днях из области поступила ориентировочка… — участковый раскрыл папку и вынул листок бумаги. — В райцентре Довольное пропала продавщица гастронома, Сорокина Вера Павловна, сорок седьмого года рождения. Искали чуть не две недели по всей родне, и вдруг дочь увидела ее по телевизору, в вашей программе…
— Ну вот видите! И от нас, значит, бывает польза!
— Не все так просто, Альберт Витальевич. Домой-то она до сих пор не вернулась.
— Погодите, погодите… — Щедринский защелкал пальцами, припоминая. — Вера Павловна, продавщица? Здоровенная такая тетка? Отлично я ее помню! Снималась у нас в конкурсе рецептов.
— Когда это было?
— Когда… — Щедринский посмотрел на большой настенный календарь, весь изрисованный значками и пометками. — Четвертого февраля. Ровно две недели назад.
— Четвертого? — переспросил Колесников. — Как раз четвертого она уехала из Довольного…
— Может, у нее родственники в городе или знакомые?
— Проверяли. Никого.
— Ну, значит, пристукнули тетку, — легко вздохнул Альберт Витальевич. Где-нибудь на обратном пути, в электричке. Сейчас это запросто…
— Тогда было бы тело, — возразил участковый, — а по сводкам…
— Да ладно вам, по сводкам! — отмахнулся телеповар. — Кто их в наше время считает, покойников! А, может, под снегом лежит где-нибудь в лесополосе, весны дожидается… Эх, жалко бабешку! Готовила, правда, так себе, но зато бойкая была, с прибаутками, анекдот даже рассказала. Мы ее хотели объявить победительницей конкурса, пригласили на следующую съемку, а она не явилась. Пришлось Бесноватого вызывать…
— Кого? — удивился участковый.
— А, это фамилия такая — Бесноватый Федя. Единственный наш конкурсант-мужчина. По-моему, тихий шизик какой-то. Но на безрыбье, как говорится…
— Так… — Колесников оттянул узел галстука и расстегнул воротник рубашки. — Дела-а…
— Что такое? — встревожился Щедринский.
Участковый порылся в папке и вынул еще одну бумагу.
— Гражданин Бесноватый Федор Константинович, шестьдесят девятого…, по заявлению матери, ушел из дома одиннадцатого февраля сего года, и до настоящего времени его местонахождение неизвестно…
Она сама пошла за мной. Я и не знал, что она идет, пока не услышал, как поскрипывает снег под тяжелыми ее сапогами. Я был уже возле самой дыры, ведущей в подвал. Мне просто хотелось отдохнуть, посидеть в укромном месте, куда никто не притащится даже случайно. Я больше не мог оставаться с людьми, потому что чувствовал: Оно вот-вот появится. И тут — эта несчастная баба.
— Ой! Извиняюсь! — сказала она. — Я думала, так к выходу короче…
— Нет, — я старался на нее не глядеть, — так не короче.
— Смотрю, вы идете, ну и я за вами! Вот дура-то!
— Угу.
— А это что у вас тут, склад?
— Склад.
— Завалящий какой-то, ни решёт, ни дверей. Не разворовали бы!
— Не разворуют. Там брать нечего… Хотите посмотреть?
— Да мне оно ни к чему! — она рассмеялась, прикрываясь от смущения вышитой рукавицей, — Пойду я. На электричку не опоздать…
— Всего хорошего.
— И вам счастливо! До сви… ой! Это чего?
Она увидела что-то у меня за спиной, там, где был пролом в стене. Я не стал оглядываться. Я знал, что это.
Как всегда, мне только краем глаза удалось заметить первое стремительное движение. Снег вспух бугорком у стены, затем чуть дальше появился еще один бугорок, а потом что-то черное, гибкое вдруг вырвалось из-под снега у самых ее ног, вмиг заплело их и с хрустом рвануло. Она ударилась головой, поэтому не закричала сразу. В следующее мгновение ее втянуло в пролом. Я огляделся по сторонам. Широкий, как поле, обнесенный чахлой оградой двор был пуст. Никто не видел, того, что произошло, и не услышит того, что будет происходить дальше. Из подвала раздался первый надрывный вопль, начиналось самое страшное. Я подобрал упавшую в снег рукавицу с вышивкой и полез в пролом — смотреть.
— Значит, будем разбираться… — Колесников, словно табельное оружие, вынул вороненую авторучку и передернул колпачок.
— С кем разбираться? — растерялся Щедринский.
— С телестудией вашей. Интересно мне узнать, отчего это у вас гости пропадают.
— При чем тут мы?! — возмутился Альберт Витальевич. — У нас — кулинарная передача! Мы губернаторов не трогаем и с бандитами не ссоримся! Наши гости это народ! Кому он нужен?!
