Но я всегда голоден. Наверное, я должен благодарить небо за то, что еще не отравился. Но планета поддерживает мою жизнь. Я здесь нежелателен, но меня терпят, потому что я не слишком большая обуза. Однако, Лэпторн, наверное, чем-то пришелся не по душе планете. И еще здесь есть ветер, который хочет с кем-то поговорить, возмутить чью-то память, захватить чей-то мозг.
Я не думаю, что схожу с ума. Считают, что одиночество приводит человека к сумасшествию, и любой другой человек заволновался бы, когда с ним начинает говорить ветер. Но я не такой. Лэпторн сказал, что у меня нет души. Я не могу сойти с ума. Я - реалист. Я привязан сам к себе, к своему здравомыслию. Я слушаю, но не реагирую. Что бы ни делала эта планета, она не добьется от меня никакого ответа.
Я не поддаюсь чужим мирам. Я поддаюсь только себе самому. Ничто извне не может меня затронуть.
После возвращения с Кольца я пытался снова проникнуть на настоящий большой рынок в поисках дефицита. Оружие, косметика, драгоценности и наркотики были ходовым товаром с постоянным спросом и нерегулярной поставкой. Все, что предполагает не полезность, а моду, дает торговцу хороший рынок, сюда же относятся оружие наряду с украшениями и улучшениями. Я прикинул, что мы могли добыть самое лучшее, и я был бы прав, но времена изменились. Пока мы бродяжничали, мы потеряли рынки сбыта. Мы не смогли продать товар по приличной цене, так как обыватели двинулись в звездные миры стадами, цитируя законы Нового Рима и указы, неизвестно откуда взявшиеся, ни на минуту не выпуская из рук оружия. Этого было достаточно, чтобы нас стало тошнить от жизни во Внутреннем Кольце. Я стал, как и Лэпторн, проникаться отвращением к человеческому образу жизни.
Мы поторчали там немного, потому что я знал, что у Лэпторна был талант откапывать дефицит, и что самые возбуждающие редкости уже ждут нас. Но все было бесполезно. Мелкие модники, казалось, получали все большее удовольствие, обманывая нас и используя нашу репутацию в своих целях. Другие вольные торговцы говорили о нас. Судя по их высказываниям лучше нас и не было. Но мы не были нарушителями порядка. Для решения такого рода проблем мы не были приспособлены. Нам ничего не оставалось, как вернуться к мелкой торговле, один на один. Лэпторн, конечно, не жалел, а я досадовал скорее на злые миры в целом, чем на нашу незначительную роль в жизни человечества.
В конце концов мы устроились на другом Венце, помогая расширить его границы. С самого начала Венец был для меня тяжелым бременем, которое я терпел ради Лэпторна, а цивилизация была его бременем, которое он терпел ради меня.
Мне думается, ни один из нас не был счастлив. Мечты Лэпторна были неосуществимы - он никогда не мог довести их до какого-либо завершения. Со мной он осуществлял их в большей степени, чем это удалось бы ему с кем-нибудь другим, но даже я не мог найти ему места, где он был бы счастлив. В то же время я не был бы счастлив нигде и никогда. Просто я несчастливый человек. Лэпторн сказал, что у меня нет души.
Многие космонавты похожи на меня. Холодные, лишенные эмоций люди, которые не вбирают в себя ни кусочка планеты, ни людей, которых они видят. Мало таких, как Лэпторн - с его уязвимостью, но без его неистовства - но со временем и они находят себе пристанище. Если только вообще можно проникнуть в их души, что-нибудь их захватывает. Если не одна планета, так другая. Только Лэпторн всегда оставался самим собой. Большинство людей, которые достаточно долго живут среди звезд и терпят крушение на какой-нибудь изношенной, заброшенной планете - космонавты моего типа бродяги, одинокие волки, люди с каменным сердцем, люди без души.
Я сплю в рубке управления, потому что моя койка стоит вертикально, а рубка управления - единственное место, где стена может служить вполне просторным полом и наоборот. Старый "Пожиратель Огня" был не так тесен, но, несмотря на это, "Джевелин" - корабль получше. Хотя, так ли это? "Пожиратель Огня" никогда не падал.
Даже здесь, внутри, голос ветра может меня настичь. Двери, чтобы сдержать его снаружи, нет, но даже если бы она и была, голос все равно нашел бы способ забраться сюда. Мне трудно уснуть, но это вина не только ветра. Причиной этому голод и отсутствие времени. Я бы спал все время, если бы мог. Но я насыщаюсь слишком легко, а сон не так-то легко приходит, когда ты уже по горло сыт им.
Когда сознание уплывает от меня в поисках призрачного сна, я думаю о людях. Там, на Земле, был Хэролт, еще до того, как мы с Лэпторном скрепили печатью наш несчастливый союз и купили "Пожирателя Огня" на свои скудные средства. Я тогда был очень молод, а Хэролт стар. Должно быть, он уже умер. Прошло семь лет с тех пор, как я в последний раз был дома и виделся с ним. Перед этим Лэпторн смягчился пару раз и дал мне возможность приземлиться на родной планете. Но он ненавидел Землю, как яд, и я позволил ему развести меня с нею в конце концов.
Но даже Лэпторн любил Хэролта. На него приятно было работать, и он многому научил меня в смысле космических кораблей и космонавтов. Я научился управлять "Пожирателем Огня" по интуиции - пользоваться его чувствительной антенной, словно это были мои глаза и мое тело. Всему этому меня научил Хэролт, он знал, как это делается, и добился того, чтобы это знал и я.
В те времена так не летали, не считали это нужным. В летных школах учили доверять автоматам, а не становиться их частью. Это срабатывает в чистом космосе, при плановых полетах. Но совсем не то во Внешнем Венце и в центре Галактики. Вот почему цивилизация - это Внутренний Венец, а не само его сердце.
Хэролт обучил Лэпторна устройству ходовой части. Считается, что управлять переходным устройством не представляет трудности. Но Хэролт не давал Лэпторну даже думать о том, что он может стартовать, не зная всего, что надо было знать. Если бы не Хэролт, мы никогда не попали бы в космос. Если бы не Хэролт, мы никогда не продержались бы там так долго. Мы бы даже не оказались на этой заброшенной скале на краю неизвестности. Я благодарен Хэролту за все, что он для нас сделал и пытался сделать. Мне жаль, что все кончилось таким образом, то же почувствовал бы и Хэролт, если бы знал.
Новые лица.
На Пениэле была девушка по имени Миан. На Рокхолте была Доркас, на Алхагаеле была Джоан, на Дорениконе была Офиния. Не слишком внушительный список. И не имеющий большого значения. Больше нет никого, достойного воспоминаний, и даже эти - не самые дорогие из них. Он мог бы заталкивать в себя деликатесы воспоминаний до бесконечности. Но для меня они ничего не значили.
Алахак был моим другом. Он был торговцем с Хормона. Я как-то спас ему жизнь не Бенето. Он спас жизнь Лэпторну на Бэкхофене, Лэпторн спас жизнь мне на Сан-Калоджеро. Я не уверен, что все происходило в такой последовательности. Долгое время мы были вместе - Алахак и я. Не потому, что вместе летали и не потому, что перехватывали друг у друга грузы. Просто потому, что мы думали одинаково.
