— Слушаю, — у нее задрожали руки.
— …мощный электромагнит. Ускорение может применяться различными способами. Например, в так называемом бетатроне Керста и Сербера…
— Что это значит, Фред?
— Не знаю. Просто… просто это само взялось откуда-то у меня в мозгу. И еще… когда я говорю что-нибудь по-иностранному, я все понимаю. Но языки ладно, а как…
Чтобы успокоить дрожь, Ева сложила руки на груди и встала.
— Что-то здесь не так, Фред.
Он нахмурился и долго на нее смотрел.
— Что именно, как ты думаешь?
— А черт его знает! — Ева немного пришла в себя и медленно покачивала головой. — Мне это совершенно непонятно.
Проснувшись посреди ночи, она услышала у себя под боком сонное бормотанье Фреда:
— "Натуральные логарифмы целых чисел от десяти до двухсот. Номер первый — ноль — две целых, три тысячи двадцать шесть десятитысячных. Единица — две целых, три тысячи девятьсот семьдесят девять. Двойка — две целых…“
— Фред, ну давай же спать!
— "…четыре тысячи восемьсот сорок девять".
— Фред!! — Она толкнула его локтем. — Спи!
— "Три — две целых…"
— Фред!!!
— А? Что? — спросил он спросонья, облизнул губы и перевернулся на другой бок.
В тишине спальни Ева слышала, как он поправил подушку и подоткнул одеяло.
— Фред, — позвала она как можно мягче.
Фред глухо кашлянул.
— Что, дорогая?
— Мне кажется, завтра утром тебе следует показаться доктору Буну.
Ответом ей был длинный, глубокий вдох и такой же длинный, полный выдох.
— Мне тоже так кажется. Давай спать.
В пятницу утром Фред Элдерман вошел в приемную доктора Уильяма Буна, и залетевший в открывавшуюся дверь сквозняк сдул на пол бумаги со столика медсестры.
— О, простите. Le chieggo scuse. Non ne val la реnа.[16]
Сидящая у доктора Буна в приемной и принимающая вызовы мисс Агнесса Маккарти работала с ним уже на протяжении семи лет и никогда прежде слышать иностранную речь из уст Фреда Элдермана ей не доводилось.
Поэтому она слегка приподняла брови и, не скрывая изумления, спросила:
— Что вы сейчас сказали?
Фред попробовал улыбнуться, но получилось вымученно и неестественно.
— Ничего, — ответил он и после небольшой паузы добавил: мисс.
Одарив его дежурной улыбкой, девушка предложила сесть.
— Доктор просил извинить, мистер Элдерман, но вчера он никак не мог вас принять.
— Ничего страшного.
— Он освободится через десять минут.
Четверть часа спустя Фред сидел перед доктором Буном и беспомощно смотрел на внушительных размеров грузную фигуру откинувшегося в кресле представителя медицинской науки.
— Что, Фред, нездоровится?
Он объяснил ситуацию.
Радушная улыбка доктора по мере рассказа прошла через несколько стадий: от откровенно удивленной вначале она становилась постепенно застывшей и вежливой, затем неестественно напряженной и наконец исчезла совсем.
— И это действительно правда?
Фред мрачно опустил голову.
— Je me laisse conseiller.[17]
Густые брови мистера Буна взлетели вверх.
— И в самом деле французский. Что вы мне сказали?
Фред проглотил подступивший к горлу комок.
— Я сказал, мне нужен совет.
— Фу-ты, ну-ты, палки гнуты, — нараспев проговорил доктор и закусил нижнюю губу, — фу-ты, ну-ты, чудеса.. — Он встал и принялся ощупывать пальцами голову Фреда. — Никаких ударов, травм в последнее время не было?
— Нет.
— Хм-м, интересно. — Руки доктора Буна оставили голову пациента в покое. — Ни шишек, ни трещин, на первый взгляд, не наблюдается. — Он нажал кнопку, вошла мисс Маккарти. — Направьте на рентген.
Рентген, однако, ничего не дал.
Вскоре они снова сидели за тем же столом, друг напротив друга.
— Невероятно, но факт, — подвел итог доктор, на что Фред только сокрушенно вздохнул. — Советую не принимать это слишком близко к сердцу. Право же, не вижу особого повода для беспокойства, Фред. Ты у нас теперь — чудо-ребенок, но что из этого?
Дрожащие пальцы Фреда теребили усы.
— Но почему? Зачем? Какой в этом смысл? Признаюсь, меня это пугает.
— Ерунда, Фред. Нонсенс. Ты в отличном состоянии, и я гарантирую…
— Но что будет… — Фред запнулся, — что станет с моим мозгом?
По-прежнему закусив губу, доктор Бун попытался утешить сидящего перед ним человека. Он усмехнулся, пригладил волосы, стукнул ладонью по столу и сказал:
— Об этом бы я тоже не беспокоился. Знаешь что, Фред, дай я подумаю, хорошо? Посоветуюсь с коллегами, мы проанализируем… А потом я дам тебе знать, договорились?
Провожая пациента до дверей, он добавил:
— А пока мы этим занимаемся, постарайся отвлечься. Повторяю: повода для беспокойства нет.
Тем не менее, когда доктор Бун, вернувшись к столу, снял трубку и начал набирать номер, лицо его было довольно встревоженным.
— Фетлок, это ты? У меня для тебя задачка.
Ноги принесли Фреда в бар «Уиндмилл», скорее, по привычке, чем из необходимости забыться и что-нибудь выпить. Ева упорно настаивала на том, чтобы он остался дома, полагая, что причиной всему переутомление на работе, Фред же, в сотый раз повторяя, что со здоровьем у него все в порядке, воспротивился и, бросив с порога: "Au revoir",[18] поспешно свалил от семейного очага.
В привычной компании Гарри Балларда и Лу Пикока он проглотил первую пинту, не проронив ни слова, рассеянно внимая пространным рассуждениям Гарри о том, почему им не следует голосовать за кандидата в законодатели Милфорда Карпентера.
— Он, напрямую связан с Москвой, говорю я вам, — твердил Гарри, — еще парочка таких типов в высшем эшелоне власти, и нам крышка. Вспомянете мое слово. Что скажешь, старина? — хлопнул он по плечу рассматривавшего пивные узоры Фреда.
На этот раз Фред рассказал все как есть. Признался, как если бы подцепил какую-нибудь заразу.
Лу Пикок недоверчиво вылупился.
— Так, значит, вон оно в чем дело. А уж я тогда грешным делом подумал…
Фред несколько раз утвердительно кивнул головой.
— И ты нас не разыгрываешь? — спросил Гарри. — Ты теперь все-все знаешь?
— Почти.
Глаза у Гарри хитро заблестели.
— А что, если я задам вопрос и ты не ответишь?
— Буду только рад, — голос у Фреда был усталый и невыразительный.
Гарри воссиял.
— О'кей, дружище! Я не буду из тебя вытягивать, что ты знаешь об атомах, и тем более о всяких сложных веществах, а просто попрошу рассказать о местности, где я родился. Ну-ка, давай, что там между городками О'Сабле и Тарвой? — Весьма довольный собой, он стукнул кулаком по стойке.
