— Вот уж не знаю. Больше про него в этой сказке не говорится, она все же только про братьев. Да, я думаю, повесил — эарлы в те времена были суровы… Хотя, если это сказочная история, может, все и обошлось. Считай, как тебе нравится, только не перебивай больше, ладно?..
— Ну, извини…Так вот, сели они в лодку и поплыли на закате…
«…Айрик вышел на поляну. Ручеек, стекавший по камням, пересекал ее со слабым журчанием. Мальчик постоял за деревом, чувствуя себя очень смелым искателем приключений. Внутри у него что-то тихо и тревожно звенело, но это было скорее приятно. Такой легкий, бодрящий привкус страха, который обостряет восприятие и делает краски более яркими. Вся эта земля была пронзительно чужая, красивая до щекотки в груди, но она молчала, словно затаившись, и Айрик ощущал себя Завоевателем. Холодное железо, подумал он и обнажил меч — очень неловко вытянул его из ножен. Я — как герой легенды, и я совсем один. Мне четырнадцать лет. Я как человек из легенды, Халльгер Победитель Фэйри, я воин с Холодным Железом в руках. Эти земли будут мои.
— Трепещите, фэйри, — сказал он негромко, испытывая сильное желание оглянуться, и вышел из-за деревьев. Воздел меч так, что на него падал луч солнца. — Я — Халльгер Великий, эарл этих земель. Кто из вас осмелится бросить мне вызов?
Он сказал и тут же пожалел об этом. Какое-то мгновение стояла такая тишина, что Айрику показалось — сейчас на него что-то бросится. Может, ручей или вон тот цветущий куст. Но уже через секунду эту тишину разбил голос. Голос был высокий и очень молодой.
— Я осмелюсь. Я, принц фэйри этого острова.
Айрик дернулся, даже подпрыгнул от неожиданности. Впоследствии он более всего хвалил себя за одну-единственную вещь: что он умудрился не закричать. Из-за большого серого камня, густо оплетенного крупнолистым плющом, вышел светловолосый юноша в венке и отсалютовал Айрику мечом.
Айрик умудрился не спятить от страха в первое мгновение. Поэтому во второе он уже смог увидеть вещи так, как есть. Это был человек, мальчик, его ровесник, и он играл. Так же играл, как и сам Айрик, вызывающий все силы фэйри на великий бой. Одет мальчик был невнятно — в какую-то кожаную жилетку поверх рубахи, как мог бы принарядиться и знатный парень, и рыбацкий сынок. Волосы у него были длиннее, чем обычно стригут подростков, и лежали, блестящие, по плечам.
— Ну что, несчастный смертный, — сказал длинноволосый, улыбаясь так открыто, что Айрик невольно тоже заулыбался ему в ответ. — Будешь сражаться, или сразу принесешь принцу фэйри вассальную присягу?
— Да вот еще, — отвечал Айрик радостно, как будто ему предложили меда отведать, и тоже отсалютовал мечом — вернее, попытался отсалютовать, повторяя жест противника так, как оно получилось.
* * *
…Длинноволосый победил очень быстро. Несколькими ловкими движениями он попросту выбил отцовский меч из рук сына Хенрика. Тот даже не заметил, как именно это произошло — просто вдруг в некий момент оружие само вылетело у него из руки и ускакало куда-то в траву, а он сам остался стоять с растерянной улыбкой.
— Ну что, смертный, сдаешься? — радостно спросил принц фэйри, опуская свой клинок, и Айрик успел заметить, что их оружие и сравнить нельзя — так ярко сверкало его лезвие, и рукоять была какая-то особенная…
— Вот еще, глупый фэйри, — ответствовал он столь же радостно, чуть ли не лопаясь от нахлынувшего веселого азарта, — мы, владыки людей, не сдаемся никогда. Умираем, но не сдаемся!
С этими словами он внезапно прыгнул на противника и ловкой подножкой уложил его в траву. Тот, хоть и оказался отличным фехтовальщиком, в искусстве деревенской драки Айрику явно уступал. Худой и маленький сын Хенрика был жилистым и на редкость ловким; покатавшись по цветочному ковру минуты две, поединщики наконец утвердились в некоем положении длинноволосый внизу, а Айрик — прижимая его за плечи к земле. Он знал куда более сокрушительную позицию — когда прижимаешь противника грудью к земле и выламываешь ему руку назад; но все дело было в том, что Айрик очень не хотел причинять этому „принцу фэйри“ хоть какую-нибудь боль.
Тот лежал на земле, тяжело дыша и отдуваясь; светлые прядки налипли ему на лоб. При этом глаза его все равно улыбались, серо-зеленые, как вода, радостные глаза. Если у Айрика и оставались хоть какие-нибудь подозрения об эльфийском происхождении нового знакомца, то теперь они испарились полностью. Это был человек, и притом очень славный. Пожалуй, самый славный и хороший на земле.
— Ты здорово дерешься, — как ни в чем ни бывало сказал он и приподнялся под Айриковскими руками. Тот быстро отпустил его и плюхнулся в траву рядом с ним. Сам он тоже изрядно взмок за краткое время сражения, и теперь вытирал разгоряченное лицо рукавом.
— А ты здорово сражаешься мечом, — не остался он в долгу. Длинноволосый только рукой махнул:
— А-а, разве же это здорово… Вот отец, например — тот сражается, а я — так…Учусь только. Зато скажи — правда же, ты здорово перепугался, когда я вышел и ответил на твой вызов? Ты, небось, думал, ты один тут такой!
— Думал и перепугался, — без малейшего укола стыда согласился Айрик. Ему было как-то необыкновенно легко, будто этого парня он знал всю свою жизнь. Ему даже совершенно не хотелось ничего спрашивать. Будто любое лишнее знание — кто ты? Откуда? Кто твои родители? — могло нарушить эту абсолютную связь, радостное взаимопонимание, пришедшее ниоткуда и не зависящее ни от чего на свете. Однако же один вопрос надо было задать, один-единственный, самый главный.
— Как тебя зовут?
— Эйрик.
— А я — Айрик… вот это да![1]
Несколько секунд они изумленно смотрели друг на друга; то, что у них даже имя оказалось общее, еще сильнее упрочило их радостную связь.
— Вот это здорово! Неудивительно, что мы с тобой… такие.
— Какие? — спросил Айрик тихонько. Ему было горячо, как будто сама кожа его изливала некий живой жар. Солнце уже заходило, каждое дерево окружала яркая серебристо-синяя аура, но Айрик этого не замечал.
— Ты что, не понял? Это, наверно, из-за волос… У меня они длиннее, Эйрик подобрал было свои прядки, прикрывая их ладонями, но, видя, что Айрик все равно не понимает, только изумленно распахнул глаза:
— Вот бестолковый! Ты что, давно в зеркало не смотрелся? Да мы же с тобой похожи, как… Как братья!
…В зеркало Айрик и впрямь не смотрелся давно. Ну не были зеркала распространенной частью рыбацкого быта; более того, деревенский священник считал, что смотреться в зеркало — это изрядный грех. Увидеть себя в зеркале для мужчины считалось дурной приметой; женщины, правда, пользовались всякими металлическими крышками для любования собственной красотой, но делали это тайком от своих мужей. У дядиной жены была такая начищенная штука, и Айрик не раз заставал тетку с нею в руках — когда завел привычку ходить по дому тихо-претихо… Но сам он этой женской ерундой не пользовался, и только иногда случайно видел себя в воде, когда низко к ней наклонялся. Потому о внешности своей мальчик имел представление весьма смутное, зная наверняка только то, что у него светлые волосы. Признаться, этот вопрос его не очень-то и тревожил. До сегодняшнего дня.
