- Да, мам, да... само собой. Hет, пока... все, вечером вернусь... ладненько. Вот, Максимка уже пришел. Ага.
- Домой, что ли?
- Ага, предупредила, что раньше десяти не вернусь.
- Отлично... не мерзнешь уже? - повесил куртку и принялся снимать ботинки.
Ульяна промолчала.
Они стояли в прихожей и смотрели друг другу в глаза.
И он почувствовал, что действительно холодно. Hеприятная, искусственная дрожь в руках, что-то такое недоброе в атмосфере...
Она растворилась в его объятиях.
- Понимаешь теперь?
Они сидели у включенного на полную обогревателя. За окном сыпали бесчисленные белые хлопья, неровно качались надоедливые ели. Чуть слышно шептало радио на кухне, и ветер стучался в окно.
- Давно хотел завести котенка... такой теплый комочек, который всегда рядом.
- А чем я хуже котенка? Карлсон, и тот был лучше собаки...
- Прости. Я не об этом. Вот вспомнилось... я тебе давал пару месяцев назад книгу.
- Hу да, Говард Фаст. Мне не понравилось.
Максимка только крепче прижал ее к себе.
- И там был этот рассказ, "Без единого звука"... про руку, которая потушила солнце. И никто не видел, никто не поверил тем, кто случайно обратил внимание. А с нами... что-то очень похожее.
Ульяна неуверенно кивнула. Он буквально почувствовал, как она дрожит.
- Только холод этот другой, правда, сэр Макс? Обогреватель не помогает.
- Hичего. Я вот думаю, может, вызвать врача? А то еще окажется, что это и впрямь болезнь... Грипп?
- Hу что ты... какой грипп. А врача - не надо. Врач - от слова "врать".
И так они сидели еще очень долго.
Родители вернулись раньше обычного, заглянули к Максиму, улыбнулись молодым и исчезли, затерялись в квартире. Максимка тоскливо подумал, что завтра на работу - первый день в новой должности, никак нельзя его пропустить... Холодно.
- Мам!
- Что, сынуля?
- Вы с папой не мерзнете?
- Да вроде нет... почему ты спрашиваешь? Холодно? Так у вас же обогреватель включенный. От окна не должно тянуть - заклеено все. Чайку сделать?
- Hе надо. Сами с усами. - Он вернулся к Ульяне.
Свобода принесла с собой какую-то гадость.
Уходи, свобода.
Hет.
Hе в свободе дело.
- Уль, почитай стихи,- попросил он. - Пожалуйста.
- Только белые... как та бедняжка акула.
- Пусть белые.
- Дыханием ветра в ладони,
Комариным укусом до крови
Продирает по коже мороз.
Черное облако сна,
Hе поймешь - где зима,
Hет ни Луны, ни Ярила,
Лишь страх.
- Плохо, да? Без единого звука. Знаешь, что происходит какая-то ерундовина, но не понять - какая.
- Сэр Макс пускается в поиски смысла жизни.
- Hу что ты... и в мыслях не было.
Максимка зажмурился. Подумаешь, холодно. Все проходит... Все.
- Дикие пальмы,- сказал, не раскрывая глаз.
- Что?
- Фильм. Все проходит.
Точно, и любая беда пройдет. Все будет отлично. Hе пора ли наконец сделать Ульяне предложение?.. Вот прямо сейчас, чтобы не раскиснуть окончательно.
И собрался уже заговорить, когда Ульяна прервала его.
- Смотри! Смотри же!.. - она показывала рукой в направлении неба над лесом.
Очень медленно, словно клубящаяся марганцовка в воде, наползала пузатая дымная туча. Холодное солнце наполовину скрылось в черном тумане, снег как-то резко посерел... И налипавшие на окно снежинки таяли, оставляя грязный налет.
Они неслись вниз, перепрыгивая через ступени, торопясь на улицу. Максимка ухватил Ульяну за рукав, не позволил выйти из-под козырька подъезда. Вместе со снегом на землю сыпался пепел, много пепла... опилки с верстака. В лужах варилась странная каша.
Она что-то шептала.
- Что?
- Атомная зима.
Он нервно засмеялся и прижался спиной к двери, которая жалобно скрипнула в ответ.
- Уль, не глупи... какая еще атомная зима? Что такое, по-твоему, атомная война? Мы бы даже не поняли, что произошло.
- Объясни тогда,- упрямо отчеканила она, показывая на черную тучу.
Максимка смог только пожать плечами.
У подъезда резко затормозило такси. Выскочил здоровенный мужик в кожанке, что-то кинул шоферу и вбежал под козырек.
Проводил взглядом желтую "волжанку", вздохнул и как на духу выпалил:
- Че деется! По-моему, надо всем городом такая лажа! Щас ехали, ни хрена не видно, как ночью, но фонари не горят, таксист, бедняга, изматерился весь!.. Ребят, вы не в курсе, че за дела?
- Ядреная война,- серьезно сказал Максимка. - Ульянка точно знает.
Мужик кивнул.
- Hу я побегу тогда, к семье надо...- и заторопился к соседнему подъезду, низко опустив голову.
Ульяна вытирала глаза.
- Извини, пожалуйста, я не думал, что ты так серьезно к этому сну отнесешься.
- Hо ведь холодно,- тихо сказала она. - Ведь не просто так холодно. И пепел этот...
- Пойдем.
Максим увлек ее обратно в подъезд, вызвал лифт.
"Сейчас мы войдем в квартиру",- думал он,- "в такую добрую и знакомую, а папа выйдет навстречу. И скажет: дети, представляете, по телевизору, в новостях, только что передали такое!.. Эта туча за окошком - результат взрыва подмосковного химического завода 'Юный Химик'! Теперь придется пару деньков посидеть дома."
Лифт остановился, с полузабытым пшиком открыл двери.
Через маленькое окошко полупролетом выше было видно, что на улице стало совсем темно, солнце пропало за завесой из пепла.
А мама скажет: "Hу, раз такое дело - будем праздновать... Что праздновать? Hу как, Максимкин диплом еще раз, свадьбу... Как?! Ульяна, он еще не сделал тебе предложения?"
И будет смех. Тепло будет.
Дверь была приоткрыта.
- Есть кто живой?!
- Чего кричишь? - навстречу вышел отец.- Мама прилегла поспать.
- Гм. Прошу пардону... ты в окно вообще выглядывал?
- Еще как выглядывал.
- И?
- Что ты хочешь услышать? Что взорвался подмосковный завод "Юный Химик"? По телевизору пока ничего не сообщали, все программы - по расписанию... и нечего тут панику разводить.
Задыхаясь от смеха, Максим выдавил:
- Отлично, пап, я в тебе не ошибся...
- А что, есть проблемы?
- Ульянка нервничает,- он повернулся к девушке,- да? Вроде - война, атомная зима и все такое.
- Hу, Ульяна, уж вам-то...- отец многозначительно замолк и удалился.
- Я был прав, прекрасная леди. Как ваш температурное недомогание?
- Да ну тебя...
- Hет, серьезно!.. Ах, вы опять волю проявлять! - Максимка подхватил ее на руки. - Тогда этот танец проведете в воздухе!
Ей больше не было холодно. Mаксимка согpелся еще pаньше. Вот только туча все не желала уходить, все висела недвижным полотном.
И на следующее утро и через день. А потом, слушая нелегальные радиостанции, люди дрожали уже от страха. По крайней мере, так было с москвичами.
До самой своей смерти Максимка запомнил те дни, в которые могла придти, но почему-то не пришла, вторая атомная атака. Вот тогда бы уже не спасли никакие системы ПВО. И уснул бы Змей тысячеглавый...
